Лес

Мы не были близкими подругами, мы не были подругами вообще, мы когда‑то работали в одной компании и с тех пор иногда общались – встречались раз в полгода, гуляли по парку, ходили в кино, обсуждали, что изменилось на нашей бывшей работе, кто женился, кого уволили и всякое такое. Я удивилась звонку Лики – кто‑кто, а она точно должна была отдыхать где‑нибудь в Турции со своим очередным парнем. Отец Лики был бизнесмен.

Но Лика сказала, что она в Москве, с парнем рассталась – поняла, что он не ее человек, – а еще отец ей на день рождения подарил машину, и она хочет куда‑нибудь поехать, куда‑нибудь на север, может в Карелию, где прохладнее и где интеллигентнее люди. Откуда такие мысли? Но ведь на севере люди всегда интеллигентнее, сравнить хотя бы север и юг Италии. И можно поехать на машине через всю Карелию, ночевать на турбазах, собирать ягоды, купаться в озерах, будет здорово, если я поеду с ней, потому что одна она ехать боится.

Я сказала, что подумаю.

Той весной я потратила часть бабушкиного наследства на права, поехать куда‑нибудь на машине мне хотелось очень. Тем более в Карелию – моя давняя мечта. Но ехать с Ликой… Однажды Лика побывала в Ульяновске – ездила знакомиться с родителями ее парня – и с тех пор рассказывала, как сильно она была травмирована нищетой и местными реалиями, какие там были странные люди и как она боялась там гулять. С парнем она после той поездки сразу же рассталась – поняла, что парень из Ульяновска ей не пара. Больше за МКАД не выезжала, не считая поездок в Шереметьево. Поехать с Ликой в Карелию означало согласиться, что, если что‑то пойдет не так, я буду решать проблемы, пока Лика будет пытаться дозвониться до отца.

В квартире было невыносимо жарко. Мокрая простыня уже порядком нагрелась, я хотела намочить ее заново, но из крана текла только теплая вода. Я подошла к окну и посмотрела на ряды серых девятиэтажек, будто на глазах плавившихся от жары. Тогда я перезвонила Лике и сказала, что поехать в Карелию – отличная идея.

Через три дня я приехала к ней с рюкзаком вещей.

– У тебя всего лишь рюкзак? – удивилась Лика и показала на лежащие на полу три огромных чемодана и четыре сумки.

– У тебя там и вечернее платье, наверное, есть?

– Конечно, – сказала она. – А ты не взяла? А если в ресторан пойдем? В Петрозаводске? Ладно, если что, у меня три платья, наденешь одно из них. Думаю, тебе черное будет отлично. Или есть еще синее с блестками. Короче, примеришь, посмотрим, какое‑нибудь да подойдет.

Мы сделали бутерброды в дорогу, заварили чай в большом термосе, в три захода спустились с вещами, уложили все в новенький «фольксваген». Я вспомнила, что мы оставили термос на столе. Лика дала мне ключи от квартиры, а сама продолжила распределять вещи по карманам машины. Я поднялась в квартиру, взяла термос и спустилась.

– Ты в зеркало посмотрела? – спросила Лика. – Ну, примета такая: если возвращаешься в квартиру, нужно в зеркало посмотреть. Иначе не к добру. Блин. Может, поднимемся, посмотрим?

Я молча посмотрела на Лику, и она засмеялась.

– Ладно, я все поняла, не поднимемся, только не бей.

Она завела машину и тронулась, медленно объезжая машины во дворе. Мы выехали на широкий проспект, без пробок промчались по городу, проехали под МКАДом и выехали на шоссе. Вскоре мелькнула табличка с перечеркнутой надписью «Москва».

– Ура! – сказала Лика. – Едем!

 

2

 

Наблюдать за Ликой в Карелии было даже интересно: как она фотографируется с коровами, как кокетничает с чумазым, не понимающим, как реагировать, деревенским пастухом, как с красной помадой и в новом наряде (дважды ходить в одном и том же – преступление против женственности) входит в кафе «У Натальи», смотрит на тарелки с подсохшими бутербродами под полукруглым мутным стеклом и спрашивает, могут ли для нее сварить кофе, только не растворимый, а нормальный, в турке, и можно ли перекусить чем‑нибудь без мяса, сыра и хлеба. В итоге Лике приходилось питаться йогуртами, ягодами, зеленым чаем и рыбой, которую мы пару раз жарили на углях, но она не унывала, говорила, что в следующий раз просто возьмет чемодан с нормальной едой, кто же знал, что еды в Карелии нет, зато в остальном здесь классно.

Мы катались на лодке по озеру, гладили северного оленя в зоопарке, ездили смотреть на шхеры, поднимались на небольшие горы, заходили в заброшенные кирхи – в одной из них нам даже удалось ударить в колокол. Лика была счастлива, а я напряжена, будто ждала чего‑то, будто что‑то могло произойти с минуты на минуту – либо поссоримся, либо машина сломается, либо еще черт знает что. Я смогла расслабиться только 23 июля – забавно, что на следующий день все и произошло. Говорят, молодые пилоты редко попадают в авиакатастрофы, потому что они нервничают, не отпускают контроль и действуют строго по инструкции. Опытные же пилоты начинают чувствовать себя бессмертными, расслабляются – и тогда все и происходит. Вот и со мной получилось так.

Лика оказалась приятной попутчицей, раздражали только два момента – ее двухчасовые сборы каждое утро и помешательство на морошке. Со сборами все стало понятно еще в первое утро, когда оказалось, что одна из сумок доверху забита косметикой. Лика попыталась выгрузить ее на полочку в ванной, туда поместилось меньше трети.

– Кто делает такие маленькие полочки? – возмутилась Лика. – Нет, ну ты посмотри, дизайнер этого интерьера просто профнепригоден.

Сомневаюсь, что к оформлению этой гостиницы приложил руку дизайнер интерьеров, сомневаюсь, что владелец гостиницы вообще слышал о такой профессии. Я зашла в ванную, посмотрела на полочку – у меня дома была такая же – и стоящую на полу сумку с косметикой.

– Это тоник, это крем, это сыворотка, это активатор, это для загара… – объясняла Лика.

– Зачем все это?

– Ну это же разные продукты: это тоник, это сыворотка…

По утрам Лика не выходила из номера, пока не нанесет это все на себя, не накрасится и не уложит волосы. Иногда ее не устраивал получившийся макияж, и тогда она умывалась (в три этапа – для каждого свое средство) и шла на второй круг: это тоник, это сыворотка, далее по списку. Я в такие моменты выходила на улицу и старалась дышать. Однажды Лика перекрасилась четыре раза за утро.

Проблема бесконечных сборов была ожидаемой, проблема морошки – нет. В каком‑то смысле великую охоту на морошку спровоцировала я. Все началось с того, что Лика выбирала себе новый шарф в палатках у причала в Сортавале, а я рассматривала еду на прилавке.

– Смотри, желтая ежевика, – сказала я.

Промолчала бы – все было бы иначе.

– Это не ежевика, это морошка, – ответила Лика, подойдя к палатке. – Ты что, никогда не ела морошку? Нам это надо, леди, мисс, мы тут, нам вот эту банку, будьте добры! – И купила морошку.