Лес

– Я ничего не слышала. Я видела, как ты закричала, а потом схватила палку и побежала к машине, я вообще не поняла, что происходит! Давай, пожалуйста, больше не будем так делать, у меня чуть сердце не остановилось, я подумала, там медведь, а ты на него бежишь с палкой и…

Я не отрывала взгляда от кустов по ту сторону дороги. Ветки кустов немного покачивались. Кто‑то зашел за них, но ушел ли он в лес или спрятался в кустах и продолжает за нами наблюдать?

Руку обожгло болью, я вздрогнула и посмотрела вниз. По ладони стекала капля крови: я сжимала палку так крепко, что сучком пробила кожу. Лика продолжала говорить. В ушах стучало.

– Уезжаем отсюда, – сказала я очень тихо, почти беззвучно. – В машину – и валим, быстро.

Лика растерянно посмотрела на меня.

– Ладно. Как знаешь.

Мы сели в машину, я уже завела двигатель и поставила первую передачу, когда она сказала:

– Блин, я забыла кружку в лесу, бросила на землю, когда побежала за тобой, надо вернуться, я мигом.

Я подавила желание ее ударить и сказала:

– Черт с ней, купим новые, я тоже свою бросила.

– Нет, – сказала Лика, – не купим. Это была кружка моего деда, я ее не брошу, меня отец убьет. Пять секунд, ты пока разворачивай машину.

И, не дожидаясь ответа, она выскочила из машины и хлопнула дверцей. На секунду мне захотелось бросить ее здесь и уехать одной, но все‑таки я выругалась, вышла из машины и пошла за ней.

Лика успела отойти метров на пятнадцать. Я шла, оборачиваясь на машину и кусты по ту сторону грунтовки. Из кустов никто не выходил, и они будто перестали шевелиться. Может, и правда померещилось – в чем смысл? Допустим, кто‑то сидел в нашей машине, а потом сбежал, увидев меня и не зная, сколько в лесу еще человек. Но сейчас он уже понял, что здесь всего лишь две девчонки. Если он хочет напасть, чего ждет?

Я почти поравнялась с Ликой, она сказала:

– Вон, похоже, кружка.

Что‑то блестело недалеко от нас, мы пошли туда, но, когда дошли, оказалось, это консервная банка из‑под тушенки. Видимо, у кого‑то был пикник. Я осмотрелась и увидела блеск чуть дальше. Мы пошли туда, но то была всего лишь фольга от чипсов.

Меня пробрал озноб, в лесу будто резко похолодало. Что‑то изменилось, что‑то было не так. Я остановилась и поняла, что перестали перекрикиваться птицы. В лесу была мертвенная тишина.

– Черт с кружкой, Лика, валим отсюда, – сказала я.

Она задумчиво смотрела куда‑то мимо меня. Я обернулась и увидела, что ни машины, ни дороги больше нет. Во все стороны от нас был только лес.

 

4

 

Когда я увидела, что мы потеряли дорогу, я все поняла. Оно не нападало, пока мы были в машине, потому что хотело, чтобы мы зашли в лес. Лика же поначалу совсем не испугалась: может, потому что не видела тень в машине, может, потому что не заметила, как затихли птицы, а может, потому что, в отличие от меня, никогда раньше не сталкивалась с лесом.

– Пойдем, мы оттуда пришли, – сказала она, махнула рукой, и мы пошли, но ни через пять, ни через десять минут грунтовка не появилась.

– Так, – сказала она, – запутались, блин, в трех соснах заблудились, ладно, давай рассуждать. С одной стороны грунтовка, перпендикулярно ей трасса. Грунтовка была на севере, трасса на востоке. Дело идет к закату, солнце на западе, значит, идем так, чтобы солнце все время было слева, и придем к грунтовке.

И мы пошли по прямой, солнце было по левое плечо, но ни через десять, ни через двадцать минут грунтовка не появилась, хотя иногда казалось, что мы видим в деревьях просвет. Солнце садилось ниже. Я переводила взгляд с дерева на дерево, с куста на куст.

– А неплохо гуляем, – говорила Лика, – свежим воздухом дышим, проводим время на природе. Где бы в Москве так погуляли. Опять же, история, будет что друзьям рассказать. Надо будет сегодня нормально поужинать, что‑то я есть уже хочу. Если в гостинице будет грибной суп, съем две тарелки сразу.

По ее лицу невозможно было понять, действительно ли до нее все еще не дошло или она бодрится. Я остановилась.

– Мы мимо этой сосны уже в третий раз идем.

У сосны был дважды изогнут ствол, будто она пыталась закрутиться в спираль. Когда я увидела ее второй раз, подумала, что это просто похожая сосна, но на всякий случай положила в корни несколько ягод черники. Ягоды были на месте. Я показала на них рукой. Лика замолчала.

Мы продолжили идти и шли, пока окончательно не стемнело, и в темноте шли тоже, хотя уже понимали, что потеряли направление. Лес затих. Стало еще холоднее. Лика несколько раз запнулась и один раз упала, порвав куртку сучком сосны и поцарапав плечо, потом мы обе чуть не свалились в овраг и только тогда признали, что лучше остановиться.

– У тебя есть спички? – спросила Лика.

– Спички, компас, нож, фонарик. Все это лежит в пакете в багажнике машины. Я боялась заблудиться в лесу, поэтому взяла с собой все необходимое.

– И положила в багажник?

– И положила в багажник.

Лика засмеялась и похлопала себя по карманам.

– У меня тоже ничего нет, у меня с собой только помада и резинка для волос.

– У меня ключи от машины и твои маникюрные ножницы.

– Сперла мои итальянские ножницы?

– Ты их в гостинице забыла, я подобрала, просто отдать забыла.

– Да я шучу.

В темноте где‑то вдалеке раздался протяжный вой, мы вздрогнули.

– Это собаки ведь, да? – спросила Лика. – Значит, деревня где‑то недалеко?

Вой усилился. Лика нервно засмеялась.

– Какой‑то дурной сон. Волки воют, мы в лесу. Вот это, я понимаю, туризм.

Сзади треснула ветка, я вскрикнула и обернулась. Ничего не разобрать. Я схватила Лику за руку.

– Слушай, ты чего нервная такая? Я сама начинаю бояться уже, – сказала она. – Держи себя в руках, я внушаемая, легко поддаюсь панике.

Вой будто приближался. Лика наклонилась и подняла с земли камень. Я сказала ей: