Любимая для монстра

Хотя с привязанностями еще хуже. Сперва у них возникает интерес к приглянувшемуся человеку, сильное любопытство, страсть или кратковременная похоть. Предаться этой страсти или похоти не является чем‑то запрещенным или порицаемым. Не проблема при обоюдном желании создать временную интимную связь. Если объект привязанности интересен, возникает жажда обладания. Появляется ревность, желание защитить от других, делать подарки, заботиться о сохранности. У всех по‑разному, в силу характера и щедрости натуры. Хотя темный и щедрость – понятия мало сочетаемые.

Последняя стадия привязанности – одержимость. Как и темная энергия, она приходит неспешно, но накрывает неотвратимо и беспощадно. И навсегда! Дальше, как повезет: если кто‑то в паре с одержимым не любит, попадет в клетку.

Узнав об особенностях темных, могу твердо заявить, что нынешней мне дважды повезло. Во‑первых, я связана с князем кровью родства: дети для темных – святое. Это та самая кровная связь, которую я тоже ощутила с первых мгновений попадания на Хартан. Она не позволила разъяренному князю убить пришелицу из другого мира, захватившую тело его дочери. А меня вынудила вырвать нож из его груди, несмотря на страх перед темными эманациями, что тянулись от него к руке мертвой женщины. Кровь, как говорится, не водица…

Что касается во‑вторых, фактор удачи все еще под сомнением, но я на него очень надеялась. И связан он с тем, что мою душу и сердце защитил свет моих подруг. А значит, темная одержимость мне не грозит. Как и побочка темной энергии в виде излишней страстности, похотливости и прочих гадостей.

На Земле я всегда сохраняла холодную голову и ни разу не испытывала каких‑либо ощутимых позывов предаться страсти. Меня интересовала только карьера и деньги. Катрия же, хоть и горела страстным желанием найти любовника, но единственной наследнице великого князя Солката подобные страстишки были не позволительны. Поэтому она до сих пор девственница.

К своей удаче я отнесла и нелюбовь между родителями Катрии. Они прожили вместе больше двадцати лет, однако князь с горем пополам добрался до второй стадии привязки, а вот Халзину, похоже, и первая напрягала. Раз у них с крепким и красивым князем лишь один ребенок появился. Потом княгиня и вовсе захотела стать вдовой. Зато ее супруг сохранил здравый рассудок, не впал в неистовство обманутого влюбленного мужчины и мыслил с прежней циничной разумностью.

Поэтому, когда Реамр назвала князя тираном, я мысленно иронично усмехнулась. Все темные для кого‑то тираны. Затем лишь плечами пожала, мол, пусть сама решает, согласилась я с ней или нет. И опять мысленно усмехнулась, когда посыльная от заговорщиков с облегчением улыбнулась, решив для себя, что княжна согласна на их условия.

Приблизившись ко мне почти вплотную, чем вынудила застыть от напряжения, вдруг у нее какой‑нибудь ножичек имеется, Реамр прошептала:

– Князь устраивает бал через три дня, там мы завершим замену повелителя. Все детали я сообщу вам накануне торжества.

Я кивнула, а женщина, больше не испытывая страха, с довольным облегчением поклонилась и удалилась. Я же задумалась: что делать с этой информацией? Ведь, вполне возможно, это Хорн затеял провокацию, чтобы проверить меня на благонадежность. Вдруг иномирянка не лучше прежней хозяйки тела?

А вот если опять заговорщики, все еще хуже! Бой, что я видела пару недель назад, очнувшись в бальном зале, до сих пор жуткими кровавыми картинами стоял перед глазами. И пройти через это вновь – бр‑р!

В дополнение к моим нерадостным мыслям я услышала сперва стук в дверь, следом с поклоном зашла одна из служанок и сообщила, что меня ждет князь на аудиенцию. Эх‑х, собственный отец пригласил единственную дочь на аудиенцию через третьих лиц. Как же удручающе звучит. И как будет выглядеть? Совсем не так, как я когда‑то в детстве мечтала.

Сердце ускорило пульс, похоже, это была проверка от Хорна, а не заговорщики. Даже выдохнула с облегчением: к проверкам воспитателей и нянечек, преподавателей и экзаменаторов, налоговой и прокураторы я привыкла. Они меня давно не пугали, а заставляли собраться и сосредоточиться. Прорвусь!

Поправив легкое голубое дневное платье в принятом в Солкате стиле ампир, я уверенно направилась к двери. Меня проводили к кабинету князя, просторному, светлому, солидно обставленному, с книжными стеллажами вдоль стен, внушительным столом, заваленном бумагами, с несколькими стульями, диваном и креслами для неформальных встреч. Помнится, это второй кабинет «отца», приватный, а официальный, гораздо больше и помпезнее, находится в правом крыле, там он ведет прием посетителей, проводит встречи и совещания с советниками. Там же и приемная есть, где работают секретари и помощники, здесь же у двери стоит охрана и все.

Помимо Дивита Фолкзана, сидевшего за столом, – утренний свет от окна за его спиной не дал подробно рассмотреть его лицо – у книжного шкафа стоял Себ Хорн, просматривая какой‑то документ в руках.

И сейчас я невольно оценила еще один подарок фортуны – возможность считывать людские эмоции, при этом перестав быть магом смерти. Оба мужчины взглянули на меня с глубоким интересом и пристально изучали мой внешний вид. Я склонилась в положенном реверансе перед князем, затем вежливо кивнула Хорну, приветствуя его.

– Рад видеть тебя в добром здравии, – вполне искренне поздоровался князь, жестом предложив занять стул у его стола.

– Благодарю, эрэт, я вас тоже, – не менее искренне ответила я, улыбнувшись нечаянно обретенному отцу, и выполнила его, по сути, приказ – села, куда указал.

К столу подошел Себ Хорн, и мне пришлось смотреть на обоих собеседников, переводя взгляд с одного на другого. Но сначала все трое молчали, они словно заново знакомились со мной, новой личностью в старом теле, а я вежливо ожидала.

– Она изменилась, это заметят, – задумчиво выдал Хорн через минуту пристального внимания, еще и озабоченно хмурясь.

– Да, – спокойно согласился князь, откинувшись на спинку кресла. – Взгляд другой, выражение лица, даже двигается и держится иначе. И этот огонек света во тьме…

Бесстрастный княжеский тон меня не обманул. У Дивита сердце кровью обливалось, насколько ему было больно. Как отец чувствовал кровную связь, но отчетливо понимал, прекрасно видел, что перед ним не его дочь. А чужачка! Даже представлять не хотелось, каково ему: получить ножом в грудь от жены, узнать, что в заговоре против него участвовала и дочь, потом обрадоваться тому, что она все‑таки одумалась, спасла ему жизнь, а потом узнать, что дочь предала и умерла, а спасла и жива – другая!

Не подумав, просто нечаянно вырвалось из глубины согретой светом души:

– Мне очень жаль, что так вышло…

Оба поняли меня без лишних пояснений. Себ обдал холодной злостью и неприятием, а вот князь, поморщившись, – отравленной предательством горечью.

– Великая Эйта слишком щедра к этим… – Сейчас, при князе, Хорн не посмел выплюнуть «тварям». – Магам смерти. Дар читать чужие чувства должен быть лишь у избранных.

– У вас? – насмешливо уточнила я, глядя на возмущенного Хорна.

– У Высших и только у них! – парировал Хорн, и я с ним была полностью согласна.