Магия убийства
Слушая Котова, Константин успел скинуть ботинки и разлечься на кожаном диванчике, закинув ноги на пышный подлокотник. Его толстые белые носки хоть и не пахли, но были влажными. Тополев их, видимо, слегка подсушивал.
– А как ты ее заставишь? – Игнат развел руками. – Нику пригласили не на чай с баранками, а на серьезное мероприятие, и очень непростые люди. У нее есть причина занервничать.
Тополев снова выругался. Положил руку на спинку дивана, похлопал по упругой гладкой коже…
– Я на подготовку этого мероприятия, Кот, кучу бабла угрохал. Один претендент у меня уже провалился, его Инка, зараза, срезала…
– Инесса? – перебил Котов. – Та самая, с ватрушками?
– Ну. – Федорович смотрел перед собой, на картину, повешенную рядом с дверью. Совсем не аппетитный, на его взгляд, охотничий натюрморт в красно‑коричных кровавых тонах. – Эту стерву за большие бабки на сделки приглашают, любой подвох сечет. А Ника ее запросто прошла. – Тополев удивленно поднял брови. – Прикинь? Без подготовки, без наметок…
– Так, может, потому и прошла, что без подготовки и инструкций? Какой у тебя претендент был до нее?
– А, – Константин небрежно отмахнулся, – один жадный дурачок. Но, – поднял вверх указательный палец, – талантливый. Тоже, понимаешь ли, экстрасенсорит, специализируется на прогнозах по бизнесу, три шкуры, дрянь такая, дерет.
– А почему дурачок‑то?
– Так потому что долго не проживет. Дорого просишь, дорого и отвечаешь. Самым, мать его, ценным.
Котов понимающе хмыкнул и недоверчиво покачал головой:
– Неужели ты к какому‑то гадальщику по бизнесу обращался? Ты?
– Я? Не смеши, Кот. Я его прикармливал. Как откормил, подсунул Инке, но та его схарчила, не поморщившись. А паренек – талантливый, замечу. Он, кстати, мне появление твоей Ники напророчил. Сказал, появится девчонка – именно девчонка, – благодаря которой я избегу какой‑то сильной лажи. И вот вспомни, Кот, кто Дашку Чудову расколол и узнал, что инфа ее папаши засвечена? Я, брат, на ночь стараюсь не представлять, что было бы, прислушайся я к Кларе и начни использовать засвеченную инфу… Ох! Сам бы, мать твою, в Лефортово попросился![1]
– Н‑да, с этой стороны я на ситуацию как‑то не смотрел, – признался Котов.
– Так потому ты и на своей голоштанной стороне, а я на своей! – Тополев ласково похлопал по шикарному дивану. – Я, кстати, Нике премию собрался выплатить. Ты гонораром с ней нормально поделился?
– Не успел еще. Да и вообще мне кажется, для Ники будет лучше, если ты вместо премии оставишь ее в покое. Она нормальная девчонка, дай ей жить…
– Не лей мне в уши, Кот! Жить она хочет, нормально… Коготок увяз – всей птичке кабздец! – Тополев опять разгорячился, сбросил ноги с дивана и свесил руки между коленей. – Если ты думаешь, что я собирался жестко давить на твою девочку, то это мимо, Кот. Ошибка! Мне элементарно не хватило времени. По моим расчетам, через пару месяцев она бы у меня с руки ела.
– Ну да, конечно, – усмехнулся Кот, – ела бы она… – И резко выбросил: – Я видел тебя с Лорхен, Костя, – замолчал и некоторое время наблюдал, как меняется настроение Тополева. С властного и злого на задумчивое с оттенком подозрительности. – Случайно, возле дома Вероники, – пояснил.
– Случайно, – эхом бросил Тополев, сел и внезапно изобразил шаловливого школьника, застуканного в туалете с порнографическим журналом. – А что? Не имею права? Я типа не мужик?
– Да нет. – Игнат повел плечами. – Типа имеешь право.
Тополев опустил лицо, но позволил Котову заметить особенный блеск его глаз.
– Ох и тонкая она штучка, брат. Такая… ух! – причмокнул и хохотнул. – У меня на нее стояк, как в молодые годы! Правда! Стиль, лоск, манеры‑шмеры… все как я люблю! Но главное, через пару месяцев я бы через нее подкатил к нашей детке, как добрый щедрый Дед Мороз. Деньжата на бизнес, кредит в моем банке… Она бы у меня к весенней «Битве» шелковой была!
– И Лора тоже, – задумчиво пробормотал Игнат. – Хотя навряд ли. Откуда, кстати, ты узнал про Лору?
– А Клара рассказала. Фотку принесла. Она этой подругой Ники сильно заинтересовалась, какую‑то непонятку вокруг нее разгребает.
Кот напрягся:
– Какую?
– Вот сам и спроси у Клары, – отрезал Тополев. – Не хочешь? Нет? Правильно. Клару сейчас лучше не трогать, она как та собака – след взяла, не остановится. Если твоя девочка заартачится, что, мол, не хочет ехать к мухоморам на «Битву», мне Клару даже просить не придется – она на Веронике с удовольствием отоспится. Веришь в это, Кот?
Игнат вздохнул. В изобретательности матерой аферистки он не сомневался. В том, что она заточила на Веронику вострый зуб, – тем более.
– В это я верю, Костя, – усмехнулся Котов. – Мне другое непонятно. Ну ладно эти старые, как ты говоришь, мухоморы, но ты‑то чего вдруг всякой хренью заинтересовался? Гадалки, ворожба…
– Да мне‑то это до звезды. – Тополев подхватил с пола бокал с коньяком и опять разлегся на диване. – Хотя и мухоморов понимаю, – задумчиво добавил: – Интересно люди живут…
– В смысле? – искренне удивился вор.
Тополев прищурился и хмыкнул:
– Я думал, ты умнее, Кот. Но ты реально не сечешь поляну. Ну вот представь, – Тополев перекрутился на диване, принял позу рембрандтовской Данаи, ожидающей золотого дождика, и протянул вперед руку с зажатым бокалом. – Представь, что у людей все есть. Ну просто все, их птичьим молоком не удивишь! Но вот туда, – Тополев показал бокалом на обшитый деревом потолок, – ТУДА ничего с собой не возьмешь. Ни птичьего молока, ни любимого бобика с молодой телкой… Главный вопрос, к которому приходит всякий: а есть ли ТАМ хоть что‑то? На все другие вопросы мухоморы уже ответили, и почему б не отвалить бабок и не узнать о главном: что всех нас ждет ТАМ? – Тополев подмигнул. – Интересная задача, правда? На мой взгляд, достойная того, чтобы потратить на нее оставшиеся дни.
– Она неразрешима. И есть еще дети, внуки…
– Ты это серьезно? Оставить кому‑то просирать свои труды… Сами пусть зарабатывают!
Тополев фыркнул, помолчал. Потом поднялся с дивана и махровыми носочками по персидскому ковру протопал до стола с закусками и коньяком. Наполняя бокал, не оборачиваясь к гостю, произнес:
– И кстати, о детишках. Глупых. Знаешь, что мне сказал тот жадный дурачок? Он мне типа предрек: если я не возьму в руки украденную вещь, которую давно хотел, то все у меня будет тип‑топ.
– Ты это о «сильфиде»?
– Ну. – Константин развернулся. – Но ты не переживай. Попридержи пока камушек. Лаве у тебя есть, не голодаешь.
– А смысл?
[1] См. повесть Оксаны Обуховой «Рецепты сладкой мести».
