Магия взбесившихся дверей

Глава 7

 

– Как же хорошо! – признался он, словно и не замечая семян, часть из которых так и застыла на щеках. При взгляде на него у меня невольно зачесалось лицо.

– Подожди‑ка, Паша! – Меня вдруг пронзила страшная догадка. – А что, если вы все кому‑то мешали в том кафе вчера? Например, шумели… Я ведь вас знаю. Тихая беседа – это точно не про вас.

– Что ты имеешь в виду?

– Я имею в виду, что паутина может быть не только на тебе! Ты сказал, что под конец вечера чувствовал тошноту. А что насчёт остальных?

– С остальными было всё в порядке. Разве что Дима выглядел каким‑то бледным. Кстати, да! Он ещё предположил, что что‑то не то съел…

Я подошла к Диме, который в настоящий момент сидел на скамейке, смотрел в пустоту, покачивался взад‑вперёд и беспрерывно постукивал пальцами по собственной коленке. Наклонившись к его лицу, я позвала:

– Дима!

Снова чудесное преображение.

Взгляд стал осмысленным.

И сразу же проявилась паутина, ведь коготь я продолжала крепко сжимать в руке.

– Уля? – голосом древнего старика спросил Дима и тут же закашлялся, а мы с Пашей тревожно переглянулись: паутина покрывала Диму так густо, что под ней практически не было видно кожи! Он выглядел, словно жуткая чёрная мумия с человеческими глазами! – Где я?

– Во сне, Дима, – с задержкой отозвалась я. От жалости перехватывало горло. Мне очень не нравилось его состояние. Паша хотя бы отображал, где находится, и где был до этого. Дима же выглядел так, словно вышел из долгой спячки. Которая, судя по его сгорбившейся фигуре и скрипучему голосу, длилась лет триста, не меньше.

– А‑а‑а, хорошо, – проскрипел он.

– Молчи, – сказала я и, не медля больше, начала когтем счищать паутину. Пашка помогал. Он аккуратно расстегнул Димину рубашку, стараясь не касаться липких чёрных нитей, а потом, когда тело очистилось, приподнял его за подмышки, чтобы я стянула шорты. Дима не сопротивлялся и даже не задавал вопросов. Только тихо и с облегчением вздыхал каждый раз, как я избавляла его от очередной порции паутины.

Когда чистка была окончена, я чувствовала себя так, словно целый день таскала тяжести.

– Ребята, это, правда, вы? – Димин голос всё ещё был чуть хрипловатым, но уже вполне узнаваемым. – Как же я рад вас видеть!

– Что последнее ты помнишь? – осторожно уточнила я.

– Что помню?.. – Он задумался. – Да вроде всё помню. Только вот у меня сейчас такое странное ощущение возникло, будто я уже давно спал и только сейчас проснулся. Последние дни вспоминаются, как сон. То вроде моменты ясности, то туман. К примеру, отчётливо помню наши вчерашние посиделки, но вот как ложился спать не помню хоть убей. А чувство такое гадостное, как будто снилось что‑то очень, очень плохое…

Он сморщился.

– Что? – спросил Паша.

– Да как только пытаюсь вспомнить, голова начинает страшно болеть, – пожаловался Дима.

Недолго думая, я решила действовать по той же схеме, что и с Пашей. Сорвала одуванчик, прикрыла глаза и представила, что вместе с семенами‑парашютиками посылаю Диме что‑то доброе, светлое, солнечное. И подула.

– Работает! – радостно воскликнул Пашка.

Я открыла глаза и с облегчением увидела, как очищается от ожогов кожа. По правде говоря, уверенности, что это второй раз сработает, не было. Дима потянулся до хруста в суставах и, наконец‑то, широко безмятежно улыбнулся.

– Люблю вас, ребята! – искренне сказал он и огляделся. – О, так мы в нашем дворе! Это лучший сон на свете!

– Точно, – устало согласилась я, падая на скамейку. Пока я отдыхала, Паша рассказывал Диме о том, как сам очутился здесь и увидел меня. Рассказал о своём кошмаре и о паутине. Спустя какое‑то время я с некоторым трудом поднялась и спросила:

– Ну что, продолжим спасать друзей?

– Говори, что делать! – охотно подорвались парни.

Я подошла к кружащейся подруге и позвала:

– Надя…

В итоге мои подозрения оправдались: паутины не было только у меня и Вики! Правда, всем остальным, кроме Паши и Димы, досталось её совсем немного. Нити были только вокруг глаз, на висках и возле ушей, как жуткая полумаска. Я разделалась с ними быстро, хоть и ужасно устала. А коготь у меня в руках нагрелся так, что почти обжигал. Когда я закончила с последним человеком из нашей компании, у меня тряслись руки. А просветлевшие лица друзей были густо покрыты семенами одуванчиков.

– Ну, вот и всё, – с облегчением выдохнула я. И в тот же миг проснулась в своей кровати.

 

Хоть будильник ещё не прозвонил, я поняла, что больше не усну. Некоторое время лежала на кровати, вспоминая сон. Надо же, как причудливо работает моё сознание! Сначала приснилась какая‑то жуткая тварь возле школьного стадиона, потом друзья и наш старый двор. Надо будет позвонить Пашке и узнать, как они вчера посидели. Заодно расскажу, что они мне снились. Пашке наверняка понравится. Он любит страшилки.

Из кровати я подняла себя с трудом. Странно, вроде ведь выспалась. А чувство такое, будто вчера перезанималась спортом и сегодня ноют мышцы.

Зевая, я прошлёпала на кухню и остановилась, глядя на стол.

Из десяти барбарисок, с вечера приготовленных для шарика, осталось восемь.

Две отсутствовали, а вместо них на блюдечке лежали два мелких странноватых предмета.

Видимо, мой приятель решил приносить мне по подарочку за каждую съеденную конфету.

Надо сказать, в этот раз он не особенно заморочился поиском редкостей. Ничего подобного небесному камешку не было. Вообще, казалось, что шарик принёс просто какой‑то мусор: обломанную с краёв облезлую чешуйку бледно‑серого цвета, да мелкую погнутую монетку, потемневшую от времени.

Чешуйку я хотела сразу выбросить, но передумала. Во‑первых, шарик может потом проверить, храню я его подарки или нет. Во‑вторых, как бы противно она ни выглядела, она всё равно является сувениром из другого мира. Это ведь как кусочек метеорита! Он может выглядеть, как обычный камень, но ты‑то знаешь, что этот камень когда‑то летел сквозь космос. Поэтому я убрала чешуйку в шкатулку, которую освободила специально для даров от шарика.