Медвежий угол

Рано или поздно все спортивные объединения должны для себя решить, какова их цель, и Бьорнстад больше не хочет просто играть в хоккей. Они намерены поставить вместо Суне тренера юниоров по одной простой причине: когда Суне тренирует свою команду накануне матча, он долго рассказывает о том, что играть надо от всего сердца. А когда свою команду готовит к матчу тренер юниоров, он заходит в раздевалку и говорит всего лишь три слова: «Вы должны победить!» И юниоры побеждают. Так было все десять лет.

 

Только Суне больше не уверен в том, что хоккейный клуб должен состоять только из таких. Из парней, которые никогда не проигрывают.

 

Небольшой автомобильчик выехал на только что расчищенную от снега дорогу. Мая прижала лоб к стеклу с таким отчаянием, на которое способна лишь пятнадцатилетняя девочка. Где‑то немного южнее сейчас весна, а в Бьорнстаде, похоже, есть только два времени года – зима тут настолько в порядке вещей, что, когда наступает лето, все удивляются. За два‑три месяца никто не успевает толком привыкнуть к солнечному свету, а в остальное время года с таким же успехом можно жить где‑нибудь под землей.

Ана щелкнула пальцами у Маи возле самого уха.

– Совсем сдурела! – вскрикнула Мая и потерла лицо.

– Мне скучно! Давай играть?! – нетерпеливо сказала Ана.

Мая вздохнула, но согласилась. Что поделаешь, любит она эту придурочную, вечно чавкающую своим смузи. К тому же им обеим пятнадцать, а мама все время повторяет: «Таких друзей, как теперь, у тебя больше не будет. Даже если ты продолжишь с ними дружить потом. Все равно будет не то».

– О’кей, тогда скажем так: что ты выбираешь – быть слепой, но уметь бесподобно драться, или быть глухой, но потрясающе…

– Слепой, – перебила ее Мая без колебаний.

Это любимая игра Аны, они играют в нее с самого детства. Так уютнее: есть вещи, из которых не вырастают.

– Ты не дослушала! – возмущается Ана.

– Да плевать мне, что там дальше. Без музыки я жить не смогу, а вот без твоей глупой рожи – вполне.

– Дебилка, – вздохнула Ана.

– Тупая, – ухмыльнулась Мая.

– Ладно, тогда так: что лучше – у тебя в носу всегда будут козявки или у тебя будет парень, у которого вечно козявки?

– У меня.

– Знаешь, это о тебе многое говорит.

– Знаешь, это скорее многое говорит о тебе – надо же придумать такие вопросы.

Ана попыталась пнуть Маю по ноге, но та ловко увернулась и хорошенько двинула подругу в плечо. Ана взвизгнула, и обе захохотали друг над другом. И над самими собой.

Когда тебе пятнадцать, у тебя есть настоящие друзья. Больше таких не будет.

 

На переднем месте сидел Лео, который за годы своей жизни в совершенстве отточил технику игнора звуковых волн, исходящих от старшей сестры и ее лучшей подруги. Он повернулся к отцу и спросил:

– Ты сегодня придешь ко мне на тренировку?

– Я… постараюсь… зато мама точно придет! – ответил Петер.

– Мама и так всегда приходит, – сказал Лео.

Это ни в коем случае не было обвинением, обычная реплика двенадцатилетнего мальчика. Но Петер все‑таки почувствовал себя виноватым. Он так часто посматривал на часы на приборной доске, что в конце концов как следует треснул их, чтобы убедиться: они не остановились.

– Волнуетесь? – спросила Ана таким тоном, от которого хочется запустить в человека чем‑то тяжелым, если ты в этот момент действительно волнуешься.

– Спасибо, что беспокоишься за меня. У меня скоро встреча.

– С кем?

– С генеральным директором клуба. Будем обсуждать завтрашний матч.

– Господи, как все достали с этим чертовым матчем! Вы что, не понимаете, это просто дурацкая игра, всем по фигу!

Ана пошутила, она обожает хоккей, но Мая тотчас прошипела:

– Не смей так ему говорить, тем более сегодня!

– Это сводит его с ума, – подтвердил Лео.

– Что? Кого сводит с ума? – всполошился Петер. Мая подалась вперед:

– Знаешь, пап, вовсе не обязательно везти нас до самой школы. Можешь остановиться прямо здесь!

– Да ладно, мне несложно, – ответил Петер.

– Тебе – не сложно, а мне… – простонала Мая.

– Ты о чем? Шутишь, что ли?

Ана пришла на помощь подруге:

– Да!

Лео тоже решил вклиниться в разговор:

– Пап, просто она не хочет, чтобы вас видели вместе, – иначе весь класс будет к ней подходить и спрашивать про хоккей.

– И что здесь такого? Мы живем в городе, где хоккей – это главное! – недоумевал Петер.

– Но это не значит, что на хоккее свет клином сошелся, пап! – рявкнула Мая, тем временем прикидывая в уме, что будет, если она откроет дверцу машины и выскочит на полном ходу. Снег еще достаточно глубокий, вряд ли она что‑то себе сломает, кажется, риски оправданы.

– Да что ты такое несешь?! Лео, что она несет?! – возмутился Петер.

– Пап, ты можешь остановиться? Или хотя бы сбавить скорость? Этого будет достаточно, – попросила Мая.

Ана треснула Лео по плечу.

– Слышь, Лео, а если так: что лучше – никогда больше не играть в хоккей или никогда больше не играть в компьютерные игры?

Лео покосился на отца. Смущенно кашлянул. Он принялся отстегивать ремень и взялся за ручку двери. Петер сокрушенно покачал головой:

– Только попробуй ответить, Лео. Лучше тебе помолчать.