Мир Аматорио. Исчезнувшая

Зловещий шепот моментально звучит у меня в голове: «Ты знаешь, как много вещей можно успеть сделать за три минуты?»

– Я не хочу беспокоить папу, ясно? – с непривычным для меня вызовом отвечаю я. – Я не собираюсь будить его из‑за такого психа, как ты.

На мою реплику Кэш тихо хмыкает и внимательно осматривает комнату. Мою форму, висящую перед зеркалом, и которую я заранее подготовила. Мои книги, аккуратно разложенные на столе. Мои фотографии, прикрепленные к стене рядом с расписанием. На самом деле снимков не так уж и много, и в основном все они детские.

– Ты до сих пор хранишь нашу фотографию с Рождества, – задумчиво произносит Кэш скорее больше для себя, чем для меня.

Мое терпение подходит к концу. Сорвав с себя простынь, я встаю с кровати и одергиваю подол сорочки. Но она совершенно не скрывает моих оголившихся ног.

Меня тут же охватывает раздражение. Почему я должна волноваться о том, что меня в таком виде увидит Кэш? Уверена, он был свидетелем более откровенных сцен.

Я подхожу к нему и вырываю из его рук свою книгу.

– Только из уважения к нашему прошлому я не стану устраивать скандал. Уходи отсюда. Немедленно!

– Только из уважения к нашему прошлому я не стану делать того, что хотел сделать.

– И что ты собрался делать? Зачем ты вообще забрался в мою спальню? – я стараюсь держаться спокойно, подавляя в себе желание проехаться книгой по его ухмыляющемуся лицу.

Кэш пожимает плечами.

– Я уже говорил. Твой отец запретил мне к тебе приближаться, а я ненавижу запреты.

– Все дело в банальном запрете? Как минимум это неоригинально. Я думала, у тебя более богатое воображение.

– Что ты еще думала обо мне? – спрашивает Кэш, пока его взгляд нагло скользит по моим ногам.

Я тут же поджимаю пальцы на ступнях. Мне явно не нужно было говорить последнее предложение. Неужели, я настолько плоха в том, что пытаюсь скрыть от Кэша?

Небрежно кладу книгу на стол, иначе запущу ею в Кэша.

– Не льсти себе. Я совершенно не думаю о тебе. Не считая того, что ты ведешь себя по отношению ко всем как подонок.

Обычно я более дружелюбна с людьми и не употребляю подобных слов. Но Кэш заслуживает такого обращения. Вчера он унизил девушку на парковке, в академии запустил мяч в Джека, а сегодня ночью бесцеремонно забрался в мою спальню.

И в мой сон.

Внезапно Кэш обхватывает мое запястье и усаживает меня к себе на колени. Я ахаю, когда он сжимает талию, притягивая близко к себе. Так близко, что между нами остаются крохотные, ничтожные дюймы пространства.

– Ты понятия не имеешь, каким я могу быть подонком, – шепчет Кэш, но в тишине спальни он звучит как гудок поезда. – Но я никогда не буду таким с тобой. С кем угодно, но не с тобой.

Я упираюсь в его грудь руками. Три года назад он вычеркнул меня из своей жизни. А теперь заявляет, что я для него что‑то значу. Зачем Кэш разбрасывается такими словами?

– Отпусти меня, – шиплю я себе под нос.

Кэш не дает мне освободиться. Крепче сжимая мою талию, он настойчиво удерживает меня у себя на коленях. Стиснув зубы, я пытаюсь соскользнуть по его бедрам в надежде отстраниться. Я чувствую, как подо мной напрягаются бедра Кэша.

– Ким… – рычит он. – Еще несколько твоих движений, и я не буду сдерживаться, черт возьми.

– Не будешь сдерживаться в чем? – непонимающе смотрю на него.

Кэш приближает руку к моему лицу и с обманчивой нежностью проводит по скуле, а потом обхватывает подбородок. Прекращая попытки освободиться, я замираю и смотрю в его глаза. В его жестком взгляде нет ничего от того маленького мальчика, которого помню из детства. И вместе с тем цвет его глаз остался прежним.

Прекрасный, глубокий, синий.

– Кимберли, можно войти? – раздается стук в дверь.

Сердце в груди дико бьется, и пульс ударяет по вискам.

Если мой отец застанет меня наедине с Кэшем, то беды не избежать. Отец превратит мою жизнь в тюрьму. В тюрьму, где я должна безропотно сидеть и ждать, пока меня не вытащит будущий муж.

Я испуганно смотрю на Кэша и шепчу одними губами:

– Папа может тебя увидеть. Уходи!

Любой другой парень, незаконно пробравшийся в чужой дом, избежал возможности столкнуться с его хозяином.

Но только не Кэш.

На его лице не отображается какой‑либо признак беспокойства или тревоги. Такое ощущение, что ему абсолютно плевать, если мой отец зайдет в комнату. Кэш продолжает крепко держать мой подбородок и неотрывно смотреть на меня.

– На что ты готова пойти, чтобы твой папочка не увидел меня? – спрашивает он, и за этот наглый вопрос мне хочется его придушить.

– Ты должен уйти прямо сейчас, – настойчиво повторяю я.

– Мы оба знаем, что я не сделаю этого, пока не получу то, за чем пришел, – заявляет Кэш, и его хватка на моем подбородке усиливается. Боюсь, отпечатки его пальцев могут остаться на коже.

– Что тебе нужно?

– Я хочу узнать, какая моя принцесса на вкус.

– Что это значит?

Кэш убирает руку с талии, обхватывает мою ладонь и кладет ее мне на колено. Управляя моей рукой, он двигается выше и подбирается к краю сорочки. Я поджимаю пальцы на ступнях, когда моя рука под его руководством начинает скользить по внутренней стороне бедра.

– Это значит, что ты приласкаешь себя, а потом дашь мне попробовать, – говорит Кэш, и его низкий грубый тембр смешивается с его теплым дыханием. – Держу пари, мне будет трудно оторваться от твоих сладких пальчиков, измазанных соками.

Я теряю дар речи и беззвучно раскрываю рот. Не могу поверить, что Кэш предложил мне такое!

– Я не стану этого делать, – бормочу и одергиваю его руку.

Кэш пожимает плечами.

– Твой выбор. Тогда я останусь здесь и поприветствую твоего папочку.

Дверная ручка начинает дергаться, и я одновременно благодарю и проклинаю себя за свою привычку закрывать спальню на ключ.

– Кимберли, ты спишь? – спрашивает отец.

– Ты не можешь так со мной поступить! – яростно смотрю на Кэша и принимаю еще одну попытку освободиться.