Мир Аматорио. Разрушенный

– Сэр, нельзя заходить за пределы ограничительной ленты, – он указывает на картины бабушки Эйслин. – Это строгое правило, которое нельзя нарушать.

– Это, мать вашу, галерея или что? – Вспыхивает Киллиан. – Почему я не могу посмотреть на эти картины?

На их крики собираются люди с озадаченными лицами.

– Сэр, я в последний раз прошу отойти, – сурово заявляет охранник. – Иначе я буду вынужден применить силу.

– Это я в последний раз тебя предупреждаю: отвали от меня, – рявкает Киллиан. – И убери от меня свои гребаные руки. Если ты этого не сделаешь, то силу применю я.

– Что происходит? – Спрашивает Найл. – Кто это?

– Мой брат, – отвечаю я, наблюдая за Киллианом.

В его карих глазах вспыхивает огонь, а челюсть сжимается. Он выглядит не просто рассерженным. Он в бешенстве.

Охранник продолжает пытаться его отстранить, но Киллиан не сходит с места. Из толпы появляются еще трое охранников. Похоже на то, что они собираются схватить Киллиана, но их останавливает Ребекка.

– Фрэнк, уйми своего сына, – требует она. – Либо это сделают мои люди.

Фрэнк отделяется от толпы и с бесстрастным выражением лица подходит к Киллиану. Опускает руку ему на плечо и наклоняется, чтобы что‑то тихо сказать.

– Мне кто‑нибудь объяснит, что здесь такое? – громче положенного спрашивает Киллиан. – Почему я не могу посмотреть на эти картины?

– Ты сейчас же выйдешь отсюда и дождешься меня снаружи, – с олимпийским спокойствием заявляет Фрэнк. – Не заставляй меня повторять дважды.

Продолжая держать Киллиана за плечо, Фрэнк ведет его вдоль ограничительной красной ленты. Затем они проходят сквозь толпу, в которой никто не произносит ни звука, а далее идут на выход.

Вдруг Киллиан яростно бросает на пол бокал шампанского. Фужер разбивается на множество осколков, и я вздрагиваю от звука бьющегося стекла.

– Охренительный вечер! – ругается Киллиан. – Как же я счастлив, что он подошел к концу!

Без дальнейших объяснений он уходит. На несколько секунд в галерее повисает абсолютная тишина. Я перевожу беспокойный взгляд на Фрэнка. Он задумчиво смотрит на то место, где только что потерял самообладание Киллиан.

Фрэнку нельзя нервничать. Я собираюсь подойти к нему, но на его лице появляется непринужденная улыбка, с которой он подходит к гостям:

– Мне бы хотелось принести извинения за выходку моего сына, – говорит Фрэнк, обращаясь к Ребекке. – Видимо, на него повлиял утомительный перелет и акклиматизация.

Я скептически изгибаю бровь. Не думаю, что причина странного поведения Киллиана в усталости или смене климата. Он изначально не хотел идти на выставку, и вот чем это закончилось. Скандалом.

– Рене, – голос Найла выдергивает меня из моих мыслей. – Твой брат прервал меня до того, как я… – он прочищает горло. – До того, как я хотел позвать тебя на свидание. Так вот… Ты согласна пойти со мной?

Я изумленно смотрю на улыбающегося Найла.

Свидание?

Внезапно перед глазами возникает лицо Кэша. От его синих пронзительных глаз я испытываю вину. Почему я ощущаю себя предательницей, когда думаю о встрече с другим парнем?

Стоп!

Кэш из моего прошлого. Ему нет места в моей новой жизни.

– Это отличная идея. Я пойду с тобой на свидание.

От моего ответа Найл буквально сияет. Он надувает щеки и облегченно вздыхает.

– Это лучшее, что я мог услышать сегодня.

После этого Найл достает из кармана телефон.

– Могу тебя попросить? – спрашивает он. – Сфоткай меня. Это обычная формальность. Своего рода отчет для родителей, что я весь вечер проторчал здесь, а не в каком‑нибудь ночном клубе.

– Хорошо, – я беру его телефон, но его экран потух.

– Похоже, он разряжен, – протягивает Найл. – Можешь сфоткать меня на свой?

Достаю из сумочки телефон и делаю с Найлом несколько снимков на фоне картин.

– Готово. Куда их отправить?

– Позволь мне самому отправить на почту отца, – говорит Найл, и я отдаю ему свой телефон.

Найл быстро отправляет фотографии и возвращает мой мобильный.

– Спасибо, Рене, – говорит он и неотрывно смотрит мне в глаза. – Ты не только сделала меня самым счастливым, но и выручила. Ты потрясающая девушка.

Я не привыкла, что мне говорят комплименты вот так прямо в лицо. Найл продолжает смотреть на меня. Я перевожу взгляд ему за плечо и вижу в толпе Фрэнка. Он стоит чуть поодаль от нас и многозначительно постукивает пальцем по циферблату наручных часов.

– Извини, но мне пора уходить, – говорю Найлу.

– Тогда до завтра? – спрашивает он. – Я заеду за тобой в семь.

Найл производит впечатление хорошего парня. Он не выглядит как самовлюбленный нарцисс. И у него нет манер альфа‑самца. Но по своему горькому опыту я знаю, что внешность чертовски обманчива, а первому впечатлению нельзя доверять.

Я неуверенно киваю, и глаза Найла загораются.

– Пока, – бросаю я и быстро ухожу от него, проскальзывая в толпу гостей.

– До завтра, Рене! – кричит мне вслед Найл.

– Вижу, ты успела познакомиться с сыном Моргана, – рядом со мной появляется Фрэнк. – Хороший парень. Он знает меня и знает, что с ним случится, если он будет плохо с тобой обращаться.

Фрэнк открывает для меня дверь галереи, и мы выбираемся наружу. Возле выхода припаркован «Rolls‑Royce». Его задняя дверь раскрывается, и наружу выбирается Киллиан. Вид у него, мягко говоря, мрачнее, чем у могильщика.

– Отец… – начинает он, но его перебивает Фрэнк.

– Что ты, черт возьми, устроил? – только сейчас он теряет хладнокровие.

Черты лица Киллиана искажаются от раздражения.

– Я же говорил, что не хотел ехать, – он пытается остаться невозмутимым, но я чувствую его подавляемый гнев. – Ничего бы этого не произошло, если бы меня сюда не притащили силой.

– Возвращайся в машину, – Фрэнк стискивает зубы. – На нас и так уже смотрят.

Киллиан садится на переднее сиденье, Фрэнк занимает заднее кресло, я устраиваюсь в соседнем. Оук захлопывает за мной дверь, и я успеваю заметить, как он бросает на Киллиана сочувственный взгляд.

– Не желаю разбираться, что творится у тебя в голове, – говорит Фрэнк, обращаясь к Киллиану. – Я купил две картины. Завтра после завершения выставки ты заберешь их и извинишься перед Эйслин.

– Я не буду перед ней извиняться, – возражает Киллиан.