Мир Аматорио. Разрушенный

Прошло два года с момента ее похищения. Два года, разделившие мою жизнь на «до» и «после». Семьсот тридцать два дня. И ни в один из них я не допускал мысли, что Кимберли… больше нет.

Однажды один из моих знакомых сказал: если пропавшего человека не могут найти первые семьдесят два часа, то большая вероятность, что его нет в живых. Тогда я перестал себя контролировать и выбивал из него дерьмо, пока он не забрал свои гребаные слова обратно. Может быть, этот придурок был прав.

Но когда речь идет о Кимберли, – к черту статистику и всю подобную чушь.

Моя принцесса жива. Жива, ясно?

Она счастлива. Она радуется жизни и не вспоминает такого ублюдка, как я. А если и вспоминает, то исключительно как редкостного кретина. Потому что Кимберли не заслуживает страданий. Она лучшая девушка в мире и достойна всего самого лучшего.

Я достаю из кармана пачку, вынимаю сигарету и щелкаю зажигалкой. Делаю затяжку и выпускаю дым в открытое окно машины. Как правило, я не курю. Но сегодня я выпил достаточно, чтобы позволить дыму обжечь мои легкие.

Откровенно говоря, за последние два года я слишком многое себе позволяю. Иногда кажется, что я достиг дна.

Чего я только не перепробовал, чтобы заглушить разъедающую боль и заполнить отравляющую пустоту: бесчисленные вечеринки, драки, девушки, выпивка… Ничего из этого не помогало, и лучше мне не становилось. Я был заранее обречен.

Моменты, проведенные с Кимберли, оказались настолько яркими, что на фоне них все остальное меркло до жалкого серого пятна.

Я вновь смотрю на озеро. Сейчас здесь красиво.

Чего не скажешь о том времени, когда Кимберли пыталась спасти меня.

В ту ночь озеро было покрыто льдом и тонким слоем снега. Но даже это не остановило мою принцессу. Без малейших раздумий она бросилась за мной в ледяную воду.

Я прыгнула за тобой, потому что люблю тебя.

Даже если я проживу до ста лет, я никогда не забуду, как она призналась мне в любви. Никогда не забуду ее лица. Никогда не забуду ее глаз и ее губ. Ее улыбки. Ее голоса. Ее стонов…

От одного воспоминания, в котором я касался ее нежной кожи, мои ладони загораются огнем. Черт возьми, я бы все отдал за еще одну возможность к ней прикоснуться. За еще одну возможность услышать ее. Увидеть ее. Вдохнуть ее аромат.

Я бы отдал жизнь, чтобы еще раз оказаться рядом с Кимберли.

Но такого шанса у меня больше нет. Я сделал все возможное, чтобы она возненавидела меня. И после этого каждый день трачу на то, чтобы уничтожить себя. Я запустил машину саморазрушения, поставив управление на автопилот.

Но сегодня я закончу с этим дерьмом.

Выбрасываю окурок в окно и допиваю остатки виски. Бросаю пустую бутылку на соседнее сиденье и завожу двигатель. Фары загораются, освещая песчаный берег и озеро. Я отключаю стояночный тормоз и перед тем, как выжать педаль газа, поднимаю взгляд на небо.

На нем сверкают тысячи звезд, и резкая боль вспыхивает в груди.

Те же звезды смотрели на нас, когда Кимберли лежала в моих объятиях. Когда я целовал ее, и мой напряженный член прижимался между ее бедер. Его головка массировала ее киску перед тем, как я вошел в нее и сорвал с ее губ стон. От близости с ней искрило каждое нервное окончание, а каждый дюйм кожи воспламенялся огнем.

Это была лучшая ночь в моей жизни. Я никогда не верил в Бога, но в тот момент оказался в раю.

Но когда Кимберли исчезла, моя жизнь превратилась в ад.

Внезапно перед глазами возникает образ ее заплаканного лица.

«Я солгал. Это было игрой, чтобы трахнуть тебя. С тобой было классно, но мне надоело».

Если бы я только знал, что это были последние слова, которые Кимберли от меня услышала.

Внутри сгущается злость к самому себе. Я не должен был так поступать с ней. Но ее папаша не оставил мне выбора. Я сделал то, что он от меня требовал.

Я ненавижу себя.

НЕНАВИЖУ.

Без колебаний нажимаю на газ. От крутящихся задних колес в воздух взлетает облако из песка. Внедорожник трогается с места, и я выворачиваю руль, проезжая вдоль озера.

Вдалеке виднеется извилистая дорога, и я прибавляю скорость. На всех парах мчусь по поднимающейся линии берега. Через открытое окно врывается ветер и мрачно воет, будто предупреждая о том, что я оказываюсь ближе к обрыву.

Но я не останавливаюсь.

Я разбил сердце Кимберли. Разрушил наши жизни. И я должен довести дело до конца.

Передние колеса внедорожника оказываются в воздухе. Крепче сжимаю руль обеими руками. В это мгновение земля сменяется темной водной гладью, раскинувшейся под капотом.

На долю секунды сердцебиение замедляется, а затем принимается стучать оглушительными ударами. Я стремительно лечу вниз и падаю в озеро Холбрук. От столкновения с водой я соскальзываю с сиденья и впечатываюсь головой в лобовое стекло.

Зажмурившись от боли, пытаюсь усесться обратно и занять за рулем место. Опускаю все окна машины, и со всех сторон в салон льется вода. Сначала она доходит до колен, потом становится по пояс, а затем до груди. Наконец она заполняет внутреннее пространство машины, и я инстинктивно делаю глубокий вдох. Он последний.

Теперь салон полностью затоплен водой. На несколько ничтожных секунд машина свободно повисает, а дальше медленно следует вниз. Ко дну озера Холбрук. Именно там я должен оказаться больше двух лет назад, если бы за мной не прыгнула Кимберли.

Но сегодня ее нет рядом со мной. И без нее больше ничего не имеет значения.

Я наблюдаю, как темнеет вода, когда машина оказывается на глубине. Закрываю глаза. От боли разрывается сердце.

Я люблю тебя, принцесса. Прости, что не смог сберечь нас.

Пульс отчаянно стучит в висках, и его не способен перебить шум воды.

«Не отбирай себя у меня».

Внезапно раздается ее голосок, и я резко раскрываю глаза. Вместо темного дна вижу ее заплаканное личико. Ее блестящие от слез голубые глаза наполнены мольбой и отчаянием.

«Пожалуйста… – шепчет она, и ее нижняя губа дрожит. – Не рискуй своей жизнью. Не отбирай себя у меня».

Кимберли сказала это после того, как нам удалось выбраться из ледяного озера. Тогда я не произнес вслух своего обещания. Но я поклялся сдержать перед ней слово.

Ради нее я больше никогда не буду лишать себя жизни. Только ради нее.

Очередная вспышка ненависти к самому себе вспыхивает в груди.

Я вновь облажался.

Я не могу убить себя. Твою мать, не могу.