Мне изменил Босс, или Развод и тапочки по «Почте России»

Да и этот малец не собирался отступать. Что, так далеко свой бедный айфон? Или так хочется восстановить справедливость, унизив свою начальницу?

Так, меня это достало. Сначала муж, затем Тоня со своими дурацкими идеями, теперь этот чертов проект. Я бы ни за что на него не согласилась, если бы у меня был выбор между этой и другой компанией. Но приходилось мириться с реальностью.

– Давай отойдем.

Я подхватила этого напыщенного блондина и достала телефон. Эрнест недавно перевел аванс, чтобы я смогла нанять адвоката, но, раз Тоня вызвалась мне помогать, я могу исправить свою оплошность. К тому же я действительно виновата в поломке его телефона.

– Сколько? – спросила я, когда мы отошли в пустой коридор, а я открыла приложение банка.

– Эм…

– Сколько, спрашиваю?

– Ну… я…

О боже! За что я так прогневала всевышнего? С кем он меня связал? Сначала пацан мешал мне работать, затем не может толком сумму телефона назвать… Боже мой…

Я закатила глаза и отправила сто тысяч. Эрнест дал мне номера телефонов всех моих подопечных, чтобы я могла связаться с ними в любой момент. Хотя бы пригодились. Думаю, должно хватить на новое устройство, тем более на яблочное.

– Это… что? – блондинчик растерянно посмотрел на экран моего смартфона и на переведенные ему средства.

– Это мое извинение. Я была неправа, Ит мои личные обиды не должны касаться детей. Прими мои извинения и больше не мешай мне работать. Выполняй все, что я тебе скажу, не вмешивай личное в рабочие моменты. И соблюдай субординацию. Окей?

– Окей?

– Ты же хотел восстановить справедливость? Я тоже хочу. Так что не мешай.

Я развернулась и хотела вернуться в основной холл, но услышала за спиной:

– Если я вас не прощу?

Он точно надо мной издевался? И как он так быстро оказался прямо за мной? Да ещё и дышал в приоткрытую пучком спину? Прерывисто дышал, словно бежал кросс перед тем, как оказаться позади. Аромат «морского бриза» сразу же ударил в голову. Мой любимый. Когда‑то я такой покупала Паше, когда у нас не было средств на нормальный парфюм.

Так, Оля, убери это наваждение и забудь о боли в грудной клетке. Вы больше не вместе, ты теперь одна с ребёнком, и в скором времени вы предстанете перед судом в борьбе за дочь.

Я обернулась и строго взглянула на поплывшие голубые глаза. Ох, ребенок.

– Значит, тебе придется несладко. Переделай свой проект и сдай его до конца дня.

Теперь точно пора за работу, а то с этими проблемами я скоро с ума сойду. Теперь нужно распределить бюджет. На эту сумму я рассчитывала, но здоровая рабочая атмосфера мне малость дороже.

– Ольга Павловна, вам прислали, – рыжая Мия протянула мне концерт с синей печатью. Мое сердце сжалось, я сама застыла, но смело открыла письмо. Только не это.

«Уважаемая Ольга Павловна, вы приглашены на очную ставку по делу об опекунстве».

 

Глава 13

 

– Суть нашей встречи – огласить друг к другу претензии и решить, как будет происходить раздел имущества, – сказал адвокат мужа. То есть бывшего мужа. То есть Паши.

От этой встречи мне уже хотелось застрелиться. И не в переносном смысле, а в прямом, осталось только раздобыть пистолет из ящика стола у Тони в кабинете. Паша сидел напротив меня довольный, как глава прайда, оплодотворивший всех львиц, глядел на меня с улыбкой на лице, пока я пыталась держать себя в руках и не показывать, как меня разрывало на части изнутри.

Мне было больно. Больно от того, что за какие‑то пару недель моя жизнь скатилась на самое дно. Я была счастливой женой, матерью прекрасной дочки, а сейчас я сидела напротив мужчины, которого когда‑то любила, и делила с ним все нажитое имущество, будто выбивала скидку десять рублей на Черкизовском рынке. И самое обидное, что из перечисленного адвокатом списка, мне досталось…

– Что значит ничего? – возмутилась Тоня. – Моя клиентка заработала как минимум половину нажитого имущества и имеет на него право.

– Уверены? – мужчина уничижительно взглянул на Тоню. – По моим данным Ольга Павловна Рыжова имеет право лишь на машину и одну треть суммы с общего банковского счета. Сейчас там находится тридцать тысяч рублей. Соответственно, десять тысяч принадлежат Ольге Павловне Рыжовой.

Тридцать тысяч?

Я снова едва сдержалась от выкрика. Тоня просила ничего не комментировать и не произносить вслух, если меня об этом не попросят. Это официальная очная ставка, и, если дело дойдет до суда, то она будет иметь вес и сыграет против меня. А я не хотела бы проиграть развод и оставить нас с Ритулей ни с чем.

Я за честность в разводе. Как бы я не относилась к Паше, он тоже много трудился, чтобы заработать нам на квартиру, отложить средства на счет, а затем вложить. Мы хотели купить двухэтажную дачу на сто соток в следующей месяце. Не получилось.

Но куда делись наши деньги? И почему там тридцать гребанных тысяч рублей?

– Откуда у вас такие данные? – вступилась Тоня.

– Из брачного договора, который подписала Ольга.

О чем это он? Я ничего не подписывала перед заключением брака. Да и Паша не настаивал. У нас тогда нечего было делить помимо общих идей.

– Моя клиентка не подписывала никаких договоров, – уверено заявила Тоня.

Она могла не уточнять у меня, прекрасно знала историю нашей семьи и то, как мы жили в первый год в съемной комнате, пока его родители не помогли нам с квартирой. Правда, тоже с маленькой. Общую квартиру в центре города мы приобрели через год после рождения Ритули, когда однокомнатной нам оказалось мало.

Почему Паша сидел такой довольный? Даже не усомнился в наличии этого гадкого брачного договора.

– Паша, в чем дело? – решила уточнить я.

– Оля, молчи. Я разберусь.

Тоня дернула меня локтем, но меня было уже не остановить. Эта ситуация бесила и напоминала сцену из какого‑то турецкого сериала, не вошедшую в эфир. Причём тупую и банальную, где смеялся лишь один человек. И им была не я. Черт, опять вспомнила эту Хюрремщицу Пашину.