Мой друг – пилот, я с ним

Академия Илана являлась одним из самых престижных училищ на планете, готовивших кадры на государственный и частный флот, а потому выпуск отмечался с большой помпой, и главное большим бардаком. Но так как никакого официального праздника не было, то и вся церемония проходила тихо в домашней обстановке академии. Приглашались преподаватели, курсанты, которые хотели на это посмотреть (таких никогда не находилось) и родители. Обычно приезжала какая‑нибудь шишка из министерства перевозок и обязательно комендант академии. А потом уже курсанты устраивали праздник себе сами, и в этом им помогали самые злачные заведения Кальвин‑сити.

Вот и сейчас третий помощник министра произнёс очень интересную речь о цели подготовки курсантов в академии и их дальнейших путях в будущее. Комендант высказал напутственные слова, а пара профессоров с блаженными лицами выразили общее мнение о выпускниках, которое не имело ничего общего с теми словами, которые они говорили в лицо бывшим курсантам. Впрочем, расставание принесло облегчение только для выпускающихся, ведь им на смену через месяц зачислят новый, как всегда ещё более «тупой» поток. Во всяком случае, так считали преподаватели.

– Хотелось бы подробно рассказать о достижениях каждого курсанта за время учёбы, но вас пять сотен и тогда речь может растянуться до следующего выпуска, – комендант сделал паузу, так как в зале поднялось лёгкое волнение. Но это было вызвано не шуткой, а окончанием словоблудия. – В конце скажу, что при зачислении вас было в два раза больше и до конца добрались самые упорные, самые лучшие. Не ударьте в грязь лицом, коллеги. Деканов прошу приступить к выдаче свидетельств.

За кулисами кто‑то включил бравурную музыку, шесть деканов встали со своих мест в первом ряду и подошли к столам перед сценой. Там уже громоздились стопки дипломов. Музыка смолкла, и деканы по очереди принялись выкрикивать имена по спискам. Чёрный от цвета парадных мундиров сектор заволновался, то тут, то там поднимались курсанты и шли под несмолкающие рукоплескания родителей к сцене.

– Михаэль Бренко. – Произнёс декан Фигнер третье имя в списке.

Майк поднялся с места и обернулся на раздавшиеся аплодисменты, но тут же вспомнил, что вряд ли кто‑нибудь из его родственников приехал. Прогулявшись до сцены и пожав руку декану, он вернулся и, плюхнувшись в кресло рядом со Стэнли, с облегчением выдохнул из себя воздух.

– Своих не видел?

– Моих? После нескольких лет общения только на праздники с тётей Альбиной? – Майк покрутил перед собой штурманское свидетельство, а затем взглянул на Стэнли и, помахивая перед его носом корочкой, сказал: – Зато когда я появлюсь перед ними и вот так вот небрежно достану книжицу, они уж точно заткнутся.

– Знаешь, у меня иногда возникает ощущение, что ты учился только для того чтобы досадить дядьям. Ты собираешься работать на кораблях?

Майк ещё немного покрутил корочкой, мельком взглянул на Стэнли:

– Вначале съезжу домой, а там посмотрим.

Стэнли уже не слушал его. Через две фамилии, наконец, на весь зал прозвучало:

– Станислав Полок.

Он тут же вскочил и, продравшись сквозь колени сидящих в ряду сокурсников, вышел на ковровую дорожку. Оправившись и напоследок получив от Андрея Бауэра дружеский хлопок по спине, Стэнли зашагал к сцене. Об особенности этого момента он никогда не задумывался, то была всего лишь формальность, но теперь, идя под сияющим от сотен светильников куполом зала собраний, ощущал необычную лёгкость в движении. Несколько шагов, и он оказался рядом с деканом. Фигнер идеально соответствовал строгому чёрному мундиру офицеров космического флота. Пусть даже и торгового. Звёзды на погонах сияли золотым блеском, а два символических значка на левой стороне груди выдавали, что и он когда‑то бороздил космические просторы. Аккуратная причёска и приятная улыбка, словно для объективов камер, дополняли его костюм. Церемонию снимали если не в выпуски новостей, так хотя бы для истории. А Фигнер не пропускал ни единой возможности оставить след.

– Поздравляю, – произнёс он, вручая Стэнли свидетельство, и с отеческой теплотой добавил, пожимая руку, – молодец.

Через секунду декан вызывал следующего, Стэнли шёл обратно, а в кармане лежал билет в небо.

 

Кальвин с тех времён, когда он ещё был столицей, являлся самым крупным городом планеты. Остаться главным экономическим центром ему помог первый космический порт, обеспечивающий половину торговых связей Фимиде с внешними мирами. Конечно, первейшими посадочными площадками были каменистые местечки в непосредственной близости от городов, но когда руководство планеты решило вывести экономику на международный уровень, то потребовалось подобрать более спокойное, чем городская окраина и более крепкое, чем сухая почва, место. В итоге порт построили на краю Вайсской возвышенности. Со временем скалы, овраги и прочие неровности скрыло под собой бетонное поле шириной, сколько хватало глаз. Провалы и тому подобные ямы превратились в склады под космодромом, а чересчур высокие и мощные скалы в ориентиры и разграничительные блоки, которые к тому же гасили постоянно дующий ветер. Мощный комплекс вокзала, административных зданий и припортовый гостинично‑торговый городок завершали объект под названием космопорт Кальвин.

По краю поля проходила долина с речкой Визост, петляющей между валунами. Чем дальше текла река, тем шире становилась долина, поток полноводнее и спокойнее, а луга зарастали рощицами деревьев. В семидесяти километрах от порта долина терялась в равнине, тянущейся до самого океана, а Визост делал изгиб, на котором и стоял ближайший к порту крупный город – Кальвин. В те времена, когда правительству требовалось быть ближе к космосу, город рос как столица, а после как главные ворота планеты.

Между городом и портом, откуда ещё не видны Вайсские стены, и расположилась Космическая академия. Постепенно обрастая корпусами, тренировочными площадками, тремя сопутствующими училищами и жилым районом для преподавателей, курсантов и студентов кампус постепенно превратился в настоящий городок Илан, находящийся в полном подчинении соседнего мегаполиса. Автомобильная и железная дороги, связывающие порт и Кальвин, как раз проходили мимо учебного городка. По метролинии постоянно сновал электропоезд, который перевозил три группы населения: работников порта, экипажи кораблей, а также всю студенческую братию.

В день выпуска, несмотря на дополнительные поезда, железнодорожники никогда не справлялись с резко возрастающим потоком пассажиров. Ещё бы, праздновать окончание выезжали чуть ли не все курсанты, невзирая на номер курса, половина преподавателей и командиров, да ещё и все свободные экипажи стремились попасть на главную вечеринку года. Новый год и день Основания (главный официальный праздник планеты) праздновались везде и потому не привлекали столько народа в одно место. А выпуск был всегда днём сумасбродства даже на этой, столь почитающей закон планете. Электричка, освещённая вечерними лучами заходящего солнца, была забита до отказа.

– Извини, – Андрей принялся стряхивать с плеча Стэнли пепел, упавший с его сигареты. Пару лет назад его чуть не отчислили за запрещённую на территории академии привычку курить. Народу курило не так много, космонавтам всё равно надо отказываться от этого неудобства в полёте, но потолочные светящиеся панели вагона уже скрылись в лёгком тумане, а в воздухе носились самые разные ароматы.

– Рон, да чтоб тебя! – Стэнли даже поднялся с места, все выпускники ехали в чёрных парадных мундирах и блистали маленькими звёздочками на погонах.