Мортон-Холл. Кузина Филлис

– Отец, – начал я, – даже если бы я по уши влюбился в Филлис, она ни за что не полюбит меня. Я привязался к ней – как к сестре, и она ко мне – как к брату… младшему брату. – (Лицо отца разочарованно вытянулось.) – Но она не по‑женски умна… знает греческий и латынь!

– Ничего, детей народит – быстро все забудет! – предрек отец.

– Если бы только языки! Она не просто образованнее, она и вправду умнее меня, недаром она столько времени проводит с отцом… Она всегда будет обо мне невысокого мнения, а я бы хотел, чтоб жена уважала меня.

– Жена уважает мужа отнюдь не только и не столько за ученость, – упрямо возразил отец, которому жаль было расставаться с прожектом, пустившим глубокие корни в его душе. – Намного важнее другое… Не знаю, как правильно выразить… В мужчине ценят надежность, разум, честность. И все это есть у тебя, мой мальчик.

– Ну не хочу я, чтоб жена даже ростом была выше меня! – с улыбкой подвел я итог.

Отец мой тоже улыбнулся, но как‑то невесело.

– Что ж, – помолчав, вздохнул он, – моей затее всего пара дней от роду, просто я позволил себе увлечься ею, как увлекаюсь любым новым изобретением. Вот, думаю, наш Пол – хороший парень, порядочный, благоразумный, никогда не доставлявший нам с матерью ни беспокойства, ни огорчений, с неплохими видами на будущее, молодой, но не слишком – девятнадцать стукнуло, и собой недурен, хотя, быть может, не красавец; и вот его кузина, да не двоюродная, а так, десятая вода на киселе; словом, родство тут делу не помеха, и возраст подходящий – семнадцать годков… Девица добродетельная, благовоспитанная, приученная к труду, с руками и с головой все у нее в порядке, а что шибко ученая – так то ее беда, а не вина, ничего не поделаешь, коли она единственное чадо ученого папаши… Ну да я уже говорил: выйдет замуж, небось всю свою ученость позабудет. Опять же – не бесприданница, унаследует дом и землю, когда Господь призовет к себе ее родителей. А глаза какие… загляденье! Точь‑в‑точь как у бедняжки Молли. И молочная кожа, и нежный румянец, и пунцовые губки…

– Помилуйте, мистер Мэннинг, кто же эта прекрасная дама? – спросил внезапно нарушивший наш тет‑а‑тет мистер Холдсворт.

Он вошел так стремительно, что услыхал последние слова отца, чем немало смутил нас обоих: наш разговор, сам по себе крайне необычный, всяко не был предназначен для посторонних ушей. Однако мой отец, человек простой и бесхитростный, честно ответил:

– Я рассказывал Полу о предложении Эллисона и о том, какие перспективы оно сулит ему…

– Согласен, о таком предложении можно только мечтать, но я не думал, что в условия сделки входят «пунцовые губки»!

– Все бы вам шутить, мистер Холдсворт. Я собирался сказать, что, если бы мой Пол и его кузина Филлис Холмен поладили между собой, я не стал бы вставлять им палки в колеса.

– Филлис Холмен! – изумился мистер Холдсворт. – Дочка хитбриджского пастора‑пахаря? Выходит, Пол, отпуская вас к родственникам, я способствовал зарождению большой любви? И сам ничего об этом не знал!

– Тут и знать нечего, – сказал я, плохо сдерживая досаду. – Любви между нами не больше, чем между родными братом и сестрой. Я не зря пытаюсь втолковать отцу, что мы с ней не пара: она на голову выше меня и ростом, и умом, а мне это не подходит. Уж если жениться, то пусть жена смотрит на меня снизу вверх!

– Так у нее пунцовые губки?.. Пожалуй, это могло бы отчасти примирить с умом и ученостью. Но я должен извиниться за свое вторжение, ведь нынче ваш последний вечер с отцом. Я заглянул к нему по делу.

Они принялись обсуждать темы, не представлявшие для меня интереса, а у меня из головы не шел разговор с отцом. Чем дольше я о нем думал, тем больше убеждался, что сказал чистую правду о своих чувствах к Филлис Холмен. Я полюбил ее как сестру, но жениться на ней – такое мне и во сне бы не приснилось! И уж тем более невозможно было вообразить, чтобы она сама снизошла – да, вот верное слово! – снизошла до брака со мной. И я попытался представить, какая жена мне нужна. Мои мечтания прервал отцовский голос, расточавший похвалы пастору – «человеку поистине незаурядному». Каким образом обсуждение диаметра движущих колес привело их назад к Холменам, осталось для меня загадкой, но восторги отца пробудили любопытство мистера Холдсворта, и он чуть ли не с укором воскликнул:

– Как же так, Пол, почему вы до сих пор не рассказали мне, какой замечательный человек этот ваш дядюшка пастор!

– Вероятно, не разобрался в нем, сэр, – ответил я. – А если бы и разобрался, навряд ли вы стали бы прислушиваться к моему мнению так же, как к мнению отца.

– И то верно, приятель! – рассмеялся мистер Холдсворт.

И я – уже в сотый раз – подумал, какое у него красивое, открытое, приятное лицо. Сколько бы ни сердился я на моего кумира за то, что он так некстати вызвал отца на откровенность, его заразительный веселый смех мгновенно растопил мою досаду и восстановил его прежнюю власть надо мной. Но если бы все не вернулось на свои места в тот вечер, это случилось бы на другой день: после отъезда отца мистер Холдсворт заговорил о нем в столь восторженных выражениях, воздавая должное цельности его натуры и редкому изобретательскому гению, что я поневоле растроганно пробормотал:

– Спасибо, сэр, премного вам благодарен!

– Вам не за что благодарить меня, я ничего не приукрасил. Подумать только, простой бирмингемский рабочий, можно сказать самоучка – ни учителей, ни единомышленников, ни возможности ездить по миру и перенимать полезный опыт, ничего! Он до всего дошел своим умом, сам воплощал свои идеи в чугуне и стали, добился признания в ученых кругах и теперь легко может разбогатеть, если пожелает… И при таких талантах сумел сохранить спокойную целеустремленность, редкую простоту манер!.. Меня, право, зло берет на себя, как вспомню, сколько денег вложено в мое образование, сколько городов и стран я объехал, сколько умных книг прочел… И чего я в итоге достиг? По большому счету ничего! Вероятно, в жилах вашего отца течет особая, добрая кровь, недаром и родственник ваш, мистер Холмен, сделан из того же теста.

– Но он нам не кровный родственник – просто муж троюродной сестры моей матери.

– Жаль, что моя изящная теория потерпела фиаско. Однако я хотел бы познакомиться с этим Холменом.

– На ферме вам будут рады! – загорелся я. – Честно говоря, Холмены просили меня привести вас, только я боялся, что вам будет скучно у них.

– Глупости! Впрочем, с этим придется обождать, даже если бы меня пригласили. Одна железнодорожная компания поручила мне обследовать местность в N‑ской долине и доложить, пригодна ли она для строительства новой ветки. Так что некоторое время я буду отсутствовать и смогу наезжать лишь от случая к случаю. Вы останетесь здесь за меня и отлично справитесь, не сомневаюсь. Единственное, что, боюсь, не в ваших силах, – это отвадить старину Джевонса от бутылки.