Мортон-Холл. Кузина Филлис

– Обойдем вокруг, заглянем на кухню и спросим у Бетти, где хозяева.

Мы обогнули дом и вышли на двор. Бродяга, преисполненный чувства долга, сопровождал нас, точно бдительный конвоир. Бетти мыла посуду из‑под молока в студеной ключевой воде, которая звонкой струйкой стекала в каменную лохань. Погода призывала кухарку делать в доме лишь то, чего нельзя сделать на улице.

– Ах ты господи! – всплеснула она руками. – А пастор с хозяйкой подались в Хорнби, не ждали вас так рано! У нее там какие‑то свои дела, так она решила, что туда пойдет вместе с пастором, а назад вернется сама… к обеду.

– Они нас и к обеду не ждали?

– Да как сказать – и да, и нет. Хозяйка распорядилась на оба случая. Если, говорит, вы не приедете, обойдемся холодной ягнятиной; а если приедете, надо подать курицу и отварной бекон. Сейчас побегу на кухню, бекон‑то не скоро разварится!..

– Филлис тоже ушла? – спросил я.

(Мистер Холдсворт, не теряя даром времени, старался подружиться с Бродягой.)

– Нет, она где‑то тут, может быть в огороде – горох собирает.

– Идемте туда! – сказал мистер Холдсворт, внезапно бросив забавляться с собакой.

Я повел его на огород, который в эту раннюю летнюю пору еще только обещал урожай овощей и фруктов. Пожалуй, за огородом хозяева ухаживали не так усердно, как за другими своими угодьями, но все же лучше, чем большинство фермеров‑хлеборобов. Вдоль посыпанных гравием дорожек тянулись цветочные бордюры; старая стена, защищавшая участок с северной стороны, утопала в зелени совсем недурных фруктовых деревьев; в дальнем конце, на склоне, спускавшемся к рыбному пруду, очень тесно и как будто бы совершенно беспорядочно, словно посадками здесь руководил исключительно случай, расположились клубничные грядки, шеренги малины и розовые кусты. От центральной дорожки под прямым углом отходили ряды гороха, и среди них внаклонку медленно продвигалась Филлис. Услыхав хруст гравия под нашими ногами, она выпрямилась и заслонила рукой глаза от солнца. На мгновение она замерла, а потом медленно двинулась нам навстречу, слегка зардевшись от смущения. Да, Филлис несомненно смутилась – впервые за время нашего знакомства. Я пожал ей руку и представил своего спутника:

– Филлис, это мистер Холдсворт.

Она взглянула на него и тотчас потупилась, еще сильнее покраснев оттого, что мистер Холдсворт галантно снял шляпу и отвесил поклон. К подобным церемониям у Холменов не привыкли.

– Отца с матерью нет дома. Они огорчатся… Почему же вы не написали, Пол? Ведь обещали!

– Это моя вина, – вступился за меня Холдсворт, мгновенно разгадав причину ее недовольства. – Я никак не могу расстаться с привилегиями больного, в частности с правом до последнего откладывать любое решение. Когда ваш кузен спросил меня вчера, в котором часу мы тронемся в путь, я просто не знал, что сказать.

Судя по всему, теперь уже Филлис не знала, что сказать, вернее, что ей делать с нами. Я попытался прийти ей на выручку и, забрав у нее из рук неполную корзинку, спросил:

– Вы закончили собирать горох? А то мы могли бы помочь.

– Если вам угодно. Но не слишком ли это утомительно для вас, сэр? – обратилась она к Холдсворту.

– Ничуть! Я с удовольствием вернусь на двадцать лет назад, когда собирал горох в огороде у деда. Помощнику разрешается съесть несколько горошин?

– Сколько угодно, сэр. Но не лучше ли угоститься клубникой? Если поискать, уже можно найти спелые ягоды. Пол вас проводит к грядкам.

– Вижу, вы мне не доверяете. А напрасно! Я отлично знаю, какой горох надо рвать, а какой оставлять, и никогда не наберу неспелых стручков. И я не приму отказа на основании своей мнимой непригодности для столь ответственного дела.

Филлис впервые столкнулась с легкой светской манерой обо всем говорить полушутя. На секунду мне показалось, что сейчас она начнет оправдываться, дескать, мистер Холдсворт не так ее понял, но в конце концов ей хватило ума промолчать. Минут пять мы сосредоточенно рвали горох. Затем мистер Холдсворт поднялся над зелеными рядками и со вздохом признался:

– Боюсь, я вынужден объявить забастовку. Немного переоценил свои силы.

Филлис немедленно исполнилась раскаяния (Холдсворт и в самом деле побледнел) и стала вслух казнить себя за то, что приняла его помощь:

– Как глупо с моей стороны! Я просто не подумала… Решила, что вам это в радость. Надо было сперва накормить вас, сэр! Пол, остановитесь, мы уже достаточно набрали. Как я могла забыть про болезнь мистера Холдсворта!

Пунцовая и взволнованная, Филлис поспешила к дому. Едва мы вошли, она придвинула мистеру Холдсворту глубокое мягкое кресло, и гость опустился в него с нескрываемым облегчением. Кузина быстро собрала небольшой поднос – вино, вода, кусок пирога, домашний хлеб и свежесбитое масло. Пока мистер Холдсворт подкреплялся, она стояла рядом и с тревогой наблюдала за ним. Мало‑помалу краска вернулась на лицо гостя; повеселев, он принес шутливые извинения за то, что нагнал на нас страху. Как только опасность миновала, Филлис вновь оробела и замкнулась, сменив простодушную участливость на прохладную сдержанность – обычную свою манеру в обществе незнакомых людей. Выложив перед гостем местную газету (номер за прошлую неделю, который был прочитан мистером Холдсвортом еще пять дней назад), она без звука удалилась. А он откинулся на спинку кресла, обмяк и закрыл глаза, по видимости желая соснуть.

Я на цыпочках проследовал за ней в кухню, но она уже вышла через задний ход на двор и скрылась за углом дома. Там я и нашел ее: усевшись на каменный монтуар, кузина лущила горох. Бродяга разлегся у ее ног, то и дело клацая зубами, чтобы отогнать назойливых мух. Я взялся помогать ей, но сладкие молодые горошины чаще попадали мне в рот, чем в миску. Мы коротали время за беседой, нарочно приглушая голос, дабы не нарушить покой мистера Холдсворта, поскольку окна в комнате, где он отдыхал, были открыты.

– Он ведь красив? Что скажете?

– Возможно… Да, пожалуй… Я не приглядывалась, – ответила она. – Мне показалось, что он похож на иностранца.

– Похож – потому что носит волосы на иностранный манер.

– По‑моему, англичанин должен и выглядеть как англичанин.

– Полагаю, он об этом не задумывается. Пока жил в Италии, привык следовать итальянской моде, не хотел выделяться, а дома, в Англии, просто не стал ничего менять. Так он говорит.

– Нет, не просто! Если не хочешь выделяться, делай как все, хоть в Италии, хоть в Англии. Здесь никто не носит таких причесок.

Иными словами, Филлис нашла логический изъян в доводах моего друга. Мне это было неприятно, и я перевел разговор на другую тему:

– Когда возвратится миссис Холмен?

– Должна быть с минуты на минуту. Правда, она собиралась проведать миссис Мортон – та занедужила; возможно, задержится и придет только к обеду… Пол, не пора ли вам посмотреть, как там мистер Холдсворт? Не дурно ли ему?

Я внял ее совету, но беспокоиться было не о чем. Мистер Холдсворт стоял у окна, заложив руки в карманы: судя по всему, он внимательно наблюдал за нами.