На адреналине

Мой взор снова падает на зону перед сценой. Николь интенсивно машет нам с оттопыренными большими пальцами, а Киллан заигрывающе улыбается стоящей рядом девице. Они мило беседуют, не обращая ни малейшего внимания на людей возле них. На мою персону его улыбки никогда не распространяются. От Кроу мне достается все самое гадкое: слова, поступки, действия, бездействия…

– … и Адриана! – доносится издалека, как сквозь толщу воды. Я настолько погрязла в раздумьях, что не уловила объявления ведущего.

– Ого‑о‑о! Мы выиграли, крошка!

Доминик без предупреждения обхватывает меня под ягодицами и подкидывает вверх, отчего я взвизгиваю, вцепляясь ему в плечи. Победа нашей полупассивной пары кажется невероятной. Ник радуется, как мальчишка, кружа нас обоих, и мне становится так стыдно за свои мысли. Сама придумала то, чего нет, сама обиделась, а обвинила его. Друг всего лишь пьян, а я вообразила черт знает что. Смотрю в зеленые глаза, искрящиеся беззаботной радостью, и заражаюсь позитивом в ответ. Доминико опускает меня на ноги, не разъединяя наших прикованных друг к другу взглядов, но в его глазах ни с того ни с сего появляются оттенки серьезности.

– Улыбнись, Адри, – не просит, а приказывает.

Все веселье моментально сходит на нет. Отбрасываю от себя его ладони, вновь возвращаясь с небес на землю. Он думает, это проще простого? Считает, я кайфую от своего нарушения? Отворачиваюсь и направляюсь к лестнице, задавшись целью выцепить Николь и убраться домой. Вечер подошел к логическому завершению.

Мой партнер по танцу отошел за призом, а я бесцеремонно вклиниваюсь между Килланом и особой с безвкусными блестками на лице. Кивнув на визжащую девчонку, уговаривающую Дома сделать с ним селфи, требую:

– Проводи Доминика до такси. Боюсь, его на лоскуты сейчас порвут.

Характерный прищур на лице напротив не заставляет себя долго ждать:

– Мы договаривались, что уйдем, как только я скажу, а теперь ищешь повод избавиться от меня, чтобы со спокойной душой искать приключения на свою задницу?

У Кроу талант заводить меня с пол‑оборота. Как же надоели постоянные намеки на мой распутный образ жизни!

– Тебя это не касается. – Дернув на себя Николь, подпевающую следующей композиции, ставлю ее рядом в роли щита. – Мы бы довели Доминика, но я еще не собиралась уходить. Ах, да! Я буду ночевать у Никки, так что дальше мы сами по себе.

Моя недоумевающая сестра по разуму хлопает ресницами, но поддакивает, скорее всего, не расслышав ни слова. Она всегда на моей стороне.

– Нет, – возражает Киллан. – Я выиграл пари, и оно уже вступило в силу. Завтра утром ты должна начать мне прислуживать.

– Прислуживать? Ты двинулся? – Шлепаю по его напрягшемуся плечу. – То, что ты выиграл спор, не дает права вытирать о меня ноги. Я – не твоя чертова рабыня! Уговор был только про кофе и уборку.

– Уговор был про полноценный завтрак, а он должен включать не только кофе. Сомневаюсь, что ты успеешь его приготовить, если будешь ночевать не дома.

Дома. Отмахиваюсь от этого уютного слова, словно от надоедливой мошкары. Уверена, Килл забыл добавить уточнение: «у меня дома».

– И что будет, если я принесу завтрак позже? Что будет, если я вообще забью на это дурацкое пари? – упрямлюсь я из принципа.

Серый взгляд Киллана наполняется непроглядной темнотой, несмотря на миллионы отсвечивающих в нем огней. Уперев руки в бока, он грозно взирает с высоты шестифутового роста:

– Поверь, я придумаю наказание, и оно вряд ли придется тебе по вкусу.

Невольно возвожу глаза к потолку, раздражаясь от его самонадеянности. Боюсь‑боюсь. Что он придумает? Отберет телефон? Выпорет ремнем? Отшлепает? Последняя мысль откликается тревожащим волнением в районе живота. Не представляй, не представляй.

– Ребят, давайте не будем ссориться, – вмешивается Николь. – Мы с Ником поедем к нему, а вы езжайте к себе. По‑моему, идеальный вариант. Вам так не кажется?

– Да.

– Нет.

Наши разрозненные ответы звучат синхронно, на что Никки заливается хохотом.

– А вот и он! Подождем такси снаружи?

Николь берет причалившего к нам брата под локоть и машет на выход из клуба. Не на шутку разошедшийся Доминик отодвигается от сестры, равняясь с Килланом, а рассерженная я иду перед ними, ухватившись за ремешок сумочки. Мы протискиваемся сквозь потную массу, и кожа начинает зудеть от желания содрать с нее мочалкой чужой эпителий.

Что я получила от сегодняшнего вечера? Целую гору новых сложностей. Удался ли их эксперимент, в который я ввязалась любопытства ради? Отчасти да, так как поначалу с ними было и вправду весело, пока дело не подошло к танцу, подозрениям и… собственному открытию, вовсе не обрадовавшему. Что мне с этим делать, твою мать?

– Круто мы развлеклись? – слышится позади восторженный голос Ника.

– Очень, – ядовито выдавливает Киллан. – Но примерно с середины я отвлекся, так что извини, многое пропустил.

– А я рад, что проиграл! – не унимается наш друг. – Давно так не оттягивался. Адри! – зовет он меня, когда наша четверка выходит наружу.

– Что? – отзываюсь, не глядя на него.

Былая непринужденность в нашем общении куда‑то улетучилась. Поскорее бы наступило завтра: Ник протрезвеет, и я удостоверюсь в ошибочности своих суждений. Удивительно, что Киллана почти не развезло. Выпил столько же, и хоть бы в одном глазу! Были у меня, конечно, предположения, что этот гад может схитрить, поэтому не сводила с него глаз, контролируя, чтобы содержимое каждой стопки попадало точно в рот. Но нет, похоже, даже спирт не уживается в его организме.

– Скажи, что тебе было весело!

– Было, – соглашаюсь я, старясь не подавать виду, что мне неимоверно холодно. В особенности после разгоряченной атмосферы клуба. – Но пари идиотское. Ощущение, что проиграла в нем я, а не ты, Доминико.

– А вдруг выиграла? – Он встает напротив и игриво поддевает мой подбородок указательным пальцем.

Поднимаю взгляд к его захмелевшему лицу:

– Благодаря тебе я теперь в плену твоего друга, а ты и рад.

– Не преувеличивай, – отвечает за него Киллан, закуривая. – И прикройся. В больном состоянии ты не сможешь нормально готовить.

Всучив свой измятый пиджак, он отходит к обочине, чтобы поймать желтый автомобиль такси. В это же время приезжает машина за Николь и Домиником. Пока парни пожимают руки, похлопывая друг друга по плечам, договариваемся с Никки списаться чуть позже и прощаемся.

Мы с Киллом остаемся одни, и, к моему ужасу, я больше не знаю, как себя с ним вести. Что‑то ощутимо изменилось, сломалось. Во мне или нас?