На адреналине

Готова поспорить, мои глаза стали похожими на блюдца. Он… он что, без трусов? Совсем‑совсем голый? Задерживаю дыхание, намереваясь бежать отсюда сломя голову, но до меня доносится громкий вздох, и я вся обращаюсь в камень, молясь всем святым угодникам о том, чтобы Киллан не проснулся до моего ухода.

На его висках проступают мелкие бусинки пота, и он начинает учащенно дышать, словно в лихорадке. Словно он пытается противостоять сладостной пытке, которой его подвергли в сновидении. Член под тонкой тканью приобретает четко различимую форму, и меня она всерьез пугает. Нет, не так. Меня пугает все: начиная от толщины и заканчивая длиной. Надо бы погуглить, до какого возраста растут пенисы.

Боже, о чем я думаю? Я сошла с ума? Нужно бежать отсюда без оглядки, а я обворовываю Кроу, лишая самого сокровенного: той стороны жизни, куда мне нет доступа. Куда установлен негласный запрет не только из нравственных принципов, но и из собственных железных убеждений.

Мое тело – предатель и злейший враг: между ног против воли становится очень влажно, внутри все полыхает адским пламенем, разжигающим преступное желание коснуться себя. Или вновь почувствовать его касания. Налившийся клитор болезненно ноет из‑за незажившего прокола, но возбуждение, наоборот, нарастает со стремительной силой. Боль повышает восприимчивость, и мне это очень нравится. В определенный момент она достигает такого непреодолимого пика, что любые болезненные ощущения обращаются в ничто. Они просто‑напросто притупляются.

Прикусываю указательный палец, чтобы не издать ни звука, и воровато оглядываюсь на не до конца закрытую дверь. Хорошо, что спальня Макса и Лилиан в противоположной стороне квартиры, иначе я не представляю, как бы объясняла это недоразумение. Как объяснить самой себе все, что я испытываю в эти минуты?

Киллан закидывает левую руку над головой, а правой ныряет под простыню с шумным выдохом. Он что, проснулся?

«Нет, нет! Только не открывай глаза!» – умоляю его про себя, ретируясь мягкой поступью к дверному проему. Опускаю взгляд в пол, надеясь сбросить с себя проклятое наваждение, и с облегчением перевожу дух, стоит стопам коснуться прохладного паркета в коридоре. Прикрываю дверь и несусь к себе, как ошпаренная, прикидывая в уме, какая формула теории вероятности подойдет к моей ситуации. Хочется верить, что я попаду в тот процент преступников, которые никогда не окажутся уличенными.

***

Киллан

Теплый завтрак на тумбочке не оставляет сомнений: Адриана была здесь. Провожу пальцами по волосам и бегло анализирую обстановку в комнате, сам не понимая, какие изменения ожидаю увидеть. Взгляд останавливается на неплотно закрытой двери, и в мозг тут же прокрадывается догадка. Эта злюка обычно так бабахает дверями, что стены дрожат. Успела рассмотреть что‑то интересное, поэтому свинтила, даже не захлопнув ее?

Комкаю простынь, испачканную спермой, и швыряю на пол. Закину ее в стиральную машину после завтрака и душа. Нет, в обратном порядке, учитывая обстоятельства. Совместные тусовки с Адри плохо на меня влияют. И дело не в похмелье благодаря таблетке, которую я стащил у отца Доминика, пока гостил летом в Барсе. До последнего сомневался в ее эффективности. Был уверен, что неправильно понял подслушанный разговор про «волшебный эффект» препарата, нейтрализующего воздействие алкоголя, но результат налицо: победу в пари я одержал. Пусть и несправедливую, да простит меня Ник. Что поделать, совесть – не то, чем я могу похвастаться.

Но головная боль с утра все равно была бы меньшим злом по сравнению с измотавшим меня сном, по ощущениям не отличимым от яви. Мне снился вчерашний танец, только на стуле сидел я, а крутила своей задницей возле меня она. И теперь все, что я перед собой вижу – это голую Адриану, которую трахал на глазах у всех, как одержимый. Прямо на сцене! Чтобы каждый видел: она – моя. Идиот… Извращенец. И если слетел с катушек я во сне, то закончил начатое в нем уже в реальности.

Пусть Линден молится, чтобы я не смог выбить из нее правду. Пусть лучше соврет, чем сознается, что познакомилась со мной ближе, чем я того желал.

Молись, чертовка. Я научу тебя стучаться в дверь.

***

Спустя почти час подхожу к спальне Адрианы, еще сильнее разозленный новостью о том, что я несколько дней буду катать ее на учебу и тренировки. Не церемонясь, врываюсь в комнату и мгновенно нахожу взглядом свою жертву. Судя по мокрым волосам и полотенцу, машинально прижатому спереди при моем появлении, она только что пришла из ванной.

– Ты сдурел? – Первоначальный испуг в глазах молниеносно сменяется яростью. – Быстро вышел отсюда!

– А то что? – спрашиваю издевательским тоном, надвигаясь на нее размашистым шагом.

Адриана отступает по мере моего приближения, пока не упирается в дверь гардеробной. Жаль, она не зеркальная, иначе удалось бы рассмотреть упругое сокровище, над которым Линден так усердно тряслась все эти годы. Заодно сравнил бы и убедился, что во сне все было куда лучше.

Воинственный запал Адри слегка угасает, когда я упираю руки по обе стороны от ее головы, оставляя между нами критическое расстояние. Не собираюсь ее трогать, но она же этого не знает? Линден загнана в ловушку и не может меня оттолкнуть, так как руки заняты удерживанием махровой тряпки, не достающей даже до середины бедер. От нее пахнет фруктовым леденцом, и в голове не к месту вспыхивает картинка, как я посасываю ее язык, пробуя на вкус. Черт!

– Отодвинься, – Адриана предпринимает слабую попытку решить все мирным путем. – Я сделала завтрак. Что еще тебе нужно?

Она пытается выглядеть задиристой, но длинные черные ресницы трепещут, выдавая внутреннюю нервозность. Неприятно быть застигнутой врасплох? Притворно улыбаюсь напротив ее лица, обманчиво невинного из‑за отсутствия косметики.

– Пришел сказать спасибо.

– Пожалуйста. А теперь вали и впредь не вламывайся сюда.

– Это касается и тебя, Адри, – понижаю голос, скрывая за угрожающей интонацией возбужденную охриплость. – То, что я не запер дверь на замок, – не значит, что ко мне можно входить без стука. Вдруг я не один или занят чем‑то… важным?

– Ты сам просил завтрак в постель! – бунтуется она. – Если это условие отменяется, я буду счастлива до небес!

– Ну уж нет, – хмыкаю я. – Ты отработаешь штуку баксов по полной программе, и не вздумай отлынивать.

Не без удовольствия наблюдаю, как ее щечки густо краснеют от злости, а брови все ближе сдвигаются друг к другу. Адриана облизывает губы, видимо, не ожидав такого быстрого разоблачения, но комментирует свой поступок:

– Если деньги в пиджаке предназначались не мне, это справедливая компенсация за то, что я тебя прикрыла. Я их не верну, не надейся.

Уровень наглости этой девушки поражает. Да, деньги я засунул в карман специально. Не взяла бы – не страшно, взяла – хорошо, потому что я намерен выяснить, куда она девает такие суммы.

– Мы отошли от темы, – напоминаю я начало нашей беседы. – С этого момента без стука ко мне не входить, это тебе понятно?

– Тогда завтракай на кухне, это тебе понятно?

– Адри, ты нарываешься… Если не хочешь неприятностей, просто стучи в мою гребаную дверь! – грубо высекаю я. – Или дело в другом?