На адреналине

Достигнув препятствия в моем лице, она останавливается напротив и, один в один копируя мою позу, выкладывает издевательский отчет:

– Я не под наркотой, ничего не пила, травку не курила.

Пройдясь по ней пренебрежительным взглядом сверху вниз, брезгливо морщусь:

– Будто мне интересно. Это проблемы твоих дружков.

– Дружков? – На ее лице проскальзывает непонимание, но оно мигом испаряется, сменяясь воинственностью. – В отличие от тебя, я не привожу домой кого попало.

Слышала вопли моей забаненной гостьи? Это чудесная новость.

– В отличие от тебя, у меня есть на это полное право, – жалю Адриану в ответ и тут же прикусываю язык.

Черт, я не прав, но извиняться не стану. Это прерогатива слабаков. Это перед Килланом Кроу всегда извиняются, а не наоборот.

Синие глаза Адри приобретают ледяной оттенок. Они выражают абсолютное ничто, и это самое поганое. Передо мной стоит профессиональная подделка, копия настоящего человека. Как ни старался, мне до сих пор так и не удалось разгадать до конца девчонку, ставшую членом нашей семьи.

Рот, раскрашенный алой помадой, слегка приоткрывается, акцентируя на себе все мое внимание. Этот цвет придает Адриане еще более блядский вид. Мало ей пирсинга? Словно прочитав эти мысли, она облизывает губы, задевая серебристое кольцо ближе к уголку рта. Это незначительное действие вызывает в паху неконтролируемое напряжение, но Линден сама спасает ситуацию, проговаривая практически по слогам:

– Иди к черту, придурок.

– Только с тобой.

Засопев, Адриана скидывает косуху на банкетку и двигает в сторону своей комнаты, намеренно задевая меня плечом. Провожаю ее взглядом, о чем жалею спустя несколько секунд: обнаженные ноги и виляющая задница отзываются во мне совсем не теми реакциями, которые я взращивал на протяжении многих лет. И это конкретно напрягает.

Меня напрягает все, что неподвластно контролю.

Наверняка непроизвольный утренний стояк слегка запоздал. Причина в этом.

Пойду‑ка я в душ, кофе подождет.

***

Адриана

Лилиан восхищенно оглядывает меня с головы до ног, сложив ладони перед лицом:

– Вот это да! Адри, ты выглядишь, как… как…

– Как проститутка, – заканчивает за нее Киллан, вошедший в гостиную вслед за мной.

– Киллан! – возмущается его мать, скрещивая руки на груди. – Быстро извинись!

Попытки Лили воспитать взрослого сына выглядят забавно. Он – копия отца, выше матери на две головы, а за последний год его спортивное тело стало еще более мускулистым, поэтому рядом они смотрятся как чихуахуа и алабай. Бесспорно, Килл любит родителей, но он уже вышел из возраста отсылки в угол в качестве наказания.

Сделав вид, что не услышала оскорбления и не заметила присутствия этого грубияна в комнате, с невозмутимым видом поворачиваюсь к зеркалу и наношу на губы яркую помаду – еще один раздражитель недобрата. Каждый раз, когда он пялится на мой рот, у меня такое чувство, что у него начинается несварение: настолько кривой становится его физиономия. Я готова смириться с тем, что он отрекся от меня как от своей названой родственницы, но тот факт, что я ему противна как человек, периодами отдается ощутимым колющим чувством в груди.

– За что извиняться? Ты не видишь, как она вырядилась? – В отражении замечаю взмах рукой в мою сторону. – Или мы едем тусоваться в ночной клуб, а не в особняк Шилдсов?

– Киллан, девочке двадцать, – заступается за меня Лили.

Еще бы, она сама была инициатором покупки мини‑платья с расклешенной юбкой и корсетом, слегка приподнявшим то, что в анатомии называется грудью. Мой первый размер не раз становился предметом стеба Кроу, и я согласилась приобрести эту вызывающую обновку, только чтобы поскорее покончить с многочасовым шоппингом. Я не собиралась так одеваться, но утренняя реакция Киллана на мои ноги предрешила судьбу платья.

– Мне тоже двадцать! – рявкает он в ответ. – Но я не плетусь на светский раут в пляжных шортах.

– Что за разборки? – Макс с громким возгласом присоединяется к нашему милому трио, а я неспешно вожу пальцем по экрану смартфона, притворившись увлеченной соцсетями.

– Макс, поговори со своим сыном! У меня скоро трясучка начнется от его хамства.

– Я и твой сын, если что. Подожду внизу вашу идеальную семью! – взрывается Киллан.

Уловив в тоне минорные ноты задетого эго, все же поднимаю к парню свои глаза. Нервно скомкав пиджак в руках, Киллан широким шагом проходит мимо и, стрельнув в меня коротким уничтожающим взглядом, скрывается за входной дверью.

– Мне переодеться? – уточняю на всякий случай, чтобы не разжигать конфликт еще больше. – И вообще, мне обязательно ехать с вами?

– Нет и да, – отвечает Макс, подтягивая галстук к шее. Его хорошее настроение не пострадало от нашей небольшой перебранки. – Мы – одна семья. Не обращай внимания на Киллана. Наверняка на личном фронте не все гладко, вот и психует не по делу.

На личном фронте у него вряд ли трудности, если судить по оперной арии из его спальни сегодня ночью.

Погрустневшая Лили осторожно подходит ко мне:

– Адри, я уверена, что он не думает так о тебе на самом деле. – Ага, как же.

– Лили, все нормально, – подбадриваю ее я. – Я привыкла, и меня его слова давно не задевают.

Это вранье. Задевают. Но странным образом: мне еще больше хочется вести себя хуже, чем я есть, дабы оправдать его ожидания.

– Кхм‑кхм, – привлекает наше внимание Макс. – Это чье?

Мы обе поворачиваемся и видим, как он, с опаской вытянув перед собой руку, двумя пальцами держит женские трусы. Судя по реакции, они принадлежат не его жене. Вздыхаю, смекнув что к чему.

Из Лилиан вырывается нервный смешок. Она сто процентов догадалась, чьих это рук дело. Если родители узнают про ночные похождения своего сына, ему точно кранты. Мне бы позлорадствовать и сдать этого засранца, но мой рот сам не ведает что творит, когда произносит:

– Они мои. Скорее всего, выпали, когда я несла белье из прачечной, – подойдя к Максу, я выдергиваю красную тряпку из его пальцев и запихиваю в свою сумочку. Фу, придется потом ее стерилизовать.

Мужчина недоверчиво изгибает бровь:

– По пути они залетели за диванную подушку?

Его не проведешь.

Молча пожав плечами, я предупреждаю, что подожду внизу, и торопливо направляюсь к выходу, чтобы составить компанию «брату» и всучить ему труселя. Заодно стрясу с него сотню баксов за молчание.