На крыльях любви. Лебедь

Другое дело, что в последнее время я не слишком отличался от брата – помешанный на работе шизоид. Особенно после того, как батя впервые доверил мне важнейший проект. Я не мог его подвести и, упахиваясь двадцать четыре на семь, чувствовал себя роботом.

– Извини… – Моя подружка заискивающе улыбнулась, однако настроение уже было капитально подпорчено.

Я вышел из тачки, по‑джентельменски открывая перед ней дверцу авто. Выпорхнув, Лиза взяла меня за руку и переплела наши пальцы. Усевшись рядом со мной за столом, а прошептала:

– Просто ты с ней с утра до вечера, еще и в воскресенье… – Она резко осеклась, словив мой хмурый взгляд.

– В понедельник две важные встречи. Если не подготовлюсь – попаду нашестизначную сумму. Еще вопросы?

– Прости… Я ревнивая идиотка, знаю! Но на острове ты всецело принадлежал мне… – Гуляла по моей шее остро заточенными когтями… – Ну не дуйся, Кирюш! Дома тебя ждет десерт. М‑м… – Лиза скользнула юрким язычком по своим приоткрытым губам.

– Кто же откажется от сладкого? – В большей степени для того, чтобы поставить точку в этой тягостной беседе, заткнул ей рот языком, срывая с губ девчонки многообещающий стон.

Вибрация телефона заставила нас прерваться – Карина накидала мне проектной документации. Похоже, сон, как обычно, для слабаков.

Услышав недовольный вздох своей подружки, я стиснул ее колено, все больше погружаясь в рабочий процесс: выписка из ЕГРЮЛ, декларация соответствия, документы, подтверждающие право получить преимущества…

– Добрый вечер. Меня зовут Алина, и сегодня я буду вашим официантом!

– Очень приятно! – Лизка сразу рассыпалась в любезностях.

А я… впал в ступор.

В груди моментально образовалась ледяная корка. Минус тридцать по Цельсию. Зовите санитаров. У меня закончился кислород.

Ее голос. Узнал. Сразу.

Моя темная принцесса вернулась.

Прочувствовал на уровне инстинктов.

Машинально дотронулся до тонкого шрама на переносице. Первая любовь оставляет шрамы. Ха‑ха. Готов защитить диссертацию на эту тему.

Медленно поднял голову.

Один взгляд.

Глаза в глаза.

И я с космической скоростью рухнул в преисподнюю.

А пока летел…

Треск барабанных перепонок. Звон битого стекла. Прознающий все нервные окончания разом. Секунда загробной тишины. Выдохнул. Вздохнул.

Не помогло.

Громко в голове. Гром. Раскат за раскатом.

Моя Лебедева Алина вернулась. Мелочь. Плакса.

Я впитывал в себя каждый оттенок её реакции. Пил ее. Давился и снова пил. Захлебывался.

А еще меня душил смех. Голосовые связки все‑таки подвели… Как у Джокера. С губ сорвался тихий зловещий смешок. Будто заживо поджаривали, опрокинув на меня канистру бензина.

И я горел… Тлел.

Моя самая грязная эротическая фантазия, комкая фартук, в немом ужасе распахнула свои прекрасные глаза. Печальные. Наполненные этими невыплаканными слезами.

Как же мне не хватало именно твоих слез. Моя предательница. Почему так долго? Я ведь уже научился жить без тебя… Ну, почти.

Второй взгляд. На ее губы.

Порнушные. Сочные. Такие сладкие.

Помню. Все, что ты ими делала… неумело… робко… Помню.

Этот гимн неутоленной любви навсегда со мной.

О том, что произошло пять лет назад, до сих пор даже думать больно. На мне не осталось живого места… А видеть ее снова…

Армагеддон вышел на новый уровень.

Ну, здравствуй, девочка, разукрасившая мою душу в черный цвет.

Улыбнулся, ведь солнце давно не светило так ярко, пусть за окном и накрапывал осенний дождь. По инерции обнял Лизу. Посмотрел на свою девушку. Жаль, перед глазами стояло другое лицо…

Моя принцесса ордена предательства, я знал, что ты еще приползешь, и мы вместе умоемся твоими слезами.

 

Глава 4

 

Лиза что‑то говорила. Кажется, восхищалась новой картой напитков, но шум крови в висках заглушал ее трескотню.

– Что ты будешь, Кирюш? – сквозь гул ядерного бомбардировщика в башке услышал ее слова.

Что я буду? М? Дайте‑ка подумать…

Мне, пожалуй, заверните её.

Да‑да. Её.

Вот эту перепуганную на смерть лживую девочку. Буду употреблять на завтрак, обед и ужин. В лошадиных дозах.

Лебедева стояла, потупив глазки, в то время как я жадно рассматривал ее, пытаясь отыскать хоть один изъян. А их не было. Все такая же хрупкая и нежная, как подснежник по весне.

Пауза затянулась, а я все смотрел… Кто‑нибудь, выколете мне глаза! Как оказалось, инстинкты гораздо более живучи, чем мораль и здравый смысл. Может, у меня вообще глюки? Не так давно ведь еще тухла в своей провинции…

Каюсь, грешен. Подглядывал в замочную скважину.

Хотя, казалось, уже давно отболело. Время, проведенное в Европе с отцом, закалило меня. С глаз долой, из сердца вон…

Вновь мысленно перенесся в свой самый худший кошмар.

Попинали меня тогда знатно. Отбили все, что могли… Но до кладбища, не знаю уж, к счастью, или нет, мы так и не добрались. Темыч отправил приглядывать за мной машину со своими ребятами. Разумеется, он не соизволил поставить меня в известность, но впоследствии я был ой как благодарен брату за эту самодеятельность…

Пару недель пришлось поваляться в больничке, однако душевная боль перекрыла все. Я же живучий, быстро пошел на поправку… А вот состояние отца резко ухудшилось. Ему требовалась еще одна операция с продолжительной реабилитацией.