На поводу у сердца
Стоит только прочитать имя адресата, и сердце вмиг заходится неистовым боем, с каждым стуком все сильнее выделяя из всего меланхолического клубка эмоций смертельную тоску по Остину.
Николина: «Все хорошо, как ты? Когда вернешься?»
Остин: «Уже завтра. Соскучилась?»
Николина: «Очень».
Хочу отправить один из самых честных ответов за прошедшую неделю, но в последний момент передумываю и исправляю.
Николина: «Мечтай. Несколько дней мне никто не выносил мозги своими нравоучениями. Не это ли счастье?»
Остин: «Договоришься, Джеймс. Узнаю, что опять что‑то натворила, вынесу тебе не только мозги».
Этого не случится, Остин, я сделаю все, что в моих силах, чтобы ты никогда ни о чем не узнал.
Остин: «Может, сразу хочешь во всем сознаться?»
Эти слова точно пули простреливают во мне сквозные дыры, и в них ловко заползает нехорошее предчувствие. Однако я решаю не поддаваться ему раньше времени, успокаиваю себя и отвечаю: «Опять подозреваешь меня в чем‑то?»
Остин: «А стоит?»
Николина: «Если ты все еще не веришь в мою историю про пиджак Марка, то тебе лучше спросить у него».
Уверенно набираю текст, заранее оповестив мудилу, что именно ему следует сказать Остину для подтверждения моей очередной лживой истории.
Остин: «Уже спросил».
Сердце пропускает удар.
Николина: «И?»
А сейчас и вовсе останавливается на все время, пока я в тягостном томлении ожидаю ответа.
Ну же… Марк, не добавляй мне еще одного повода желать убить тебя собственными руками.
Остин: «Он сказал, что ты не соврала».
С облегчением выдыхаю, устало прислоняясь бедрами к перилле.
Остин: «А еще… что вы с ним подружились».
Ну конечно… Эндрюз не был бы собой, если бы не ляпнул лишнее.
Николина: «Пришлось закидаться успокоительными и пойти на это ради Эми».
Отсылаю сообщение и в желании свернуть эту тему моментально строчу следующее: «Ты мне так и не сказал, куда именно уехал».
Остин: «Все расскажу, когда приеду. Поделись лучше, где ты сейчас находишься?»
Не совсем понимаю, зачем ему нужна эта информация, но тем не менее отвечаю: «На набережной. В том месте, где мы с тобой любили часами сидеть и любоваться закатом».
Остин: «Ты имеешь в виду, где я любил сидеть, а ты – без остановки танцевать перед моим носом?»
Уголки моих губ приподнимаются в слабом подобии улыбки.
Николина: «Именно».
Остин: «И что, уже станцевала сегодня?»
Николина: «Конечно. Целое представление людям устроила».
Остин: «Маленькая врунишка».
Да уж… Это мягко сказано, Остин. Скорее я огромный кусок пропитанного ложью дерьма.
Остин: «Но ты можешь без труда превратить свои слова в правду».
Николина: «Что ты имеешь в виду?»
Остин: «Станцуй».
Николина: «Еще чего?!»
Остин: «Станцуй».
Николина: «Даже не подумаю».
Остин: «Не думай, а просто станцуй».
Николина: «Но я здесь одна».
Остин: «Это проблема?»
Николина: «Как минимум странность».
Остин: «В таком случае как прекрасно, что ты на всю голову повернутая ;)))»
Я начинаю улыбаться чуть шире, понимая, что Остин прав: я, безусловно, со странностями, но тем не менее никогда не додумывалась танцевать в гордом одиночестве посреди улицы.
Осматриваюсь по сторонам. На набережной с приходом темноты быстро стало немноголюдно, но я все равно продолжаю считать это нелепой затеей и неуверенно мешкаю.
Остин: «Давай же, малышка, смелее», – подначивает он, будто чувствует мои колебания даже на расстоянии.
Остин: «Или ты совсем стала трусишкой?».
Поджимаю губы, задумчиво хмурясь.
Остин: «У маленькой Ники не хватает смелости? Теряешь хватку, Джеймс».
Приходит еще одна провокация через минуту моего молчания, и я сдаюсь.
Николина: «Кем‑кем, а трусишкой я себя точно не считаю, Рид».
Отправляю сообщение, опускаю сумку на землю и прикрываю глаза, некоторое время внимательно прислушиваясь к телу. И когда оно начинает «говорить», мне становится совсем неважно, как я выгляжу со стороны и что подумают люди. Так же как и полное отсутствие физических сил нисколько не мешает мне растворяться в танце, отключив голову и позволив телу самому руководить процессом, подбирая необходимые движения. Сначала плавные, легкие, воздушные, будто играющие на тонких струнах моей души дивную мелодию оркестра, исполняющего сложную симфонию, что постепенно набирает темп, звучность и пылкость.
Я даже не задумываюсь над тем, как и что танцевать. Тело живет своей жизнью, переплетая движения в импровизационные связки, создающие нечто поистине волшебное. Это окутывает меня от корней волос до кончиков пальцев блаженной негой и наконец позволяет вышвырнуть из себя весь сгусток негативных чувств и эмоций.
Шаг, второй, «бросок», взмах рукой, поворот, а затем еще один и еще… И так до тех пор, пока во мне исчезает все плохое, гневное, до боли печальное, уступая место в сердце яркому свету, впустив которое я начинаю улыбаться во весь рот. Нет… Не просто улыбаться. Я начинаю прерывисто хихикать, а через несколько секунд и вовсе смеяться во весь голос.
Боже! Я не верю! Я смеюсь, и мне впервые за все эти дни по‑настоящему легко! Так тепло, весело, прекрасно! Неужели ко мне вернулось нечто положительное и ясное? Нечто позволяющее вновь поверить, что жизнь во мне еще не совсем погасла.
Да, я в самом деле это чувствую. И расцветаю еще ярче, когда заканчиваю танец и слышу аплодисменты десятка окруживших меня людей. Оказывается, все это время, они молчаливо наблюдали за моим спонтанным выступлением.
– Боже… Спасибо… Спасибо, – засмущавшись, прикрываю лицо руками.
