На поводу у сердца

Из‑за вернувшегося ко мне сгустка эмоций в моей голове творится такой кавардак, что я не способна с точностью осмыслить – что из того, что я вижу в Остине, реальность, а что жестокая игра моего воображения, подпитанная отчаянным желанием получить от него взаимность.

Один раз я уже имела глупость воспринять его действия в совсем неверном смысле. Второй раз повторять ту же ошибку я не стану.

– Конечно, правда, малышка. Я скучал и очень переживал за тебя, ведь в тот день, когда уезжал, мне совсем не хотелось оставлять тебя одну в твоем непонятном состоянии. Я постоянно о тебе думал и надеялся, что с тобой все в порядке.

Ну вот… Спасибо, Остин. Ты сам только что облегчил мне задачу. Ты переживал. Ты просто, как всегда, по‑братски переживал за меня.

– Так с тобой все в порядке? Я видел, что ты опять грустила.

И сейчас, когда Остин трепетно проводит тыльной стороной ладони по моей щеке к волосам, аккуратно откидывает их назад, почти незаметно касаясь пальцами шеи, он тоже просто переживает.

– Да, все в порядке. Не волнуйся. Просто выдалась тяжелая неделя.

– Расскажешь? – с неподдельным интересом спрашивает Остин, как всегда готовясь вызываться мне на помощь.

Да только на сей раз он ничем помочь не сможет, поэтому и говорить ему о своих проблемах не вижу никакого смысла.

– Да нечего рассказывать. Все как обычно. Те же проблемы, что и всегда. Никаких изменений, – произношу я совершенно спокойно и даже с искренней улыбкой на губах.

Я настолько счастлива видеть его, что все остальное дерьмо в моей жизни сейчас меня нисколько не тревожит.

– Никаких? Я бы так не сказал, – его брови приподнимаются, когда он опускает любопытный взгляд к моему легкому, короткому платью, удачно выделяющему изгибы моего тела.

Так вот оно что! Я и забыла о своем новом наряде. Остин так оторопел, потому что впервые увидел свою невзрачную сестричку‑пацанку в девичьем образе? Скорее всего.

Что ж… теперь мне хотя бы ясна причина его смятения в первый момент нашей встречи, но вот почему сейчас он хмурит лоб и сжимает челюсти, словно от боли или негодования, я понять не могу. Только если…

– Тебе не нравится? – неуверенно выдаю свое предположение, пытаясь не выдать волнения.

– Нет, – бросает ответ точно камень мне в грудь.

– Нет?

– То есть да.

– Да, не нравится?

– Нет.

– Нет, не нравится? – вконец путаюсь я.

– Черт, Ники, я не знаю, как правильно ответить на этот вопрос! – сокрушается он, ероша ладонью свои каштановые волосы.

Нервничает? Или просто не хочет меня обидеть?

– Ответь честно, даже если не нравится, я пойму и не обижусь, – помогаю ему я, хотя про себя отмечаю: он мне просто‑напросто вновь сердце разобьет, если скажет, что я кажусь ему в таком виде нелепой.

– Не нравится? – шепчет тихо, будто самому себе, а я до конца не понимаю – это вопрос или утверждение?

– Так, значит, не нравлюсь?

– Черт! – вновь чертыхается он, чуть ли не рыча. – Да нет же, Ники, я не это хотел сказать. Ты… то есть платье красивое. Очень.

– Платье?

– Ну да.

– А я некрасивая, значит?

– Что?

– Ты сказал, платье красивое.

– Да.

– А я нет?

– Нет… Точнее, да. Или нет… Да боже! Что за дебильные вопросы? – вновь путается он, запутывая и меня тоже. – Я имел в виду, что и платье красивое, и ты красивая… и не только в платье… то есть без платья тоже… ну точнее, не голая, а в другой одежде… хотя голая тоже… наверное… я же не знаю… но уверен, что и тогда тоже красивая… господи!.. что я несу? – он окончательно устраивает на своей голове хаос. – В общем, я хотел сказать, во что бы ты ни была одета, ты все равно красивая, просто потому что сама по себе очень красивая, – выпаливает он какой‑то сумбур, заставляя меня потерять дар речи, а мое лицо – вспыхнуть огнем.

И мы вновь замолкаем на неопределенное количество секунд. Не дышим, не двигаемся, только смотрим друг на друга. Что вообще происходит, похоже, никто из нас не понимает, но я первая беру себя в руки и насмешливым тоном нарушаю повисшую в воздухе тишину:

– Ты определенно перенапрягся на своем собеседовании, раз выдал такую несусветную пургу, – усмехаюсь я, физически осязая, как Остин заметно расслабляется.

– Да… наверное… Все дело в этом… Моя неделя тоже выдалась невероятно загруженной, – шумно выдыхает он, а я вмиг приободряюсь, вспоминая о самом главном.

– Боже! Остин! О чем мы с тобой вообще разговариваем? Ну же, говори – ты получил работу? Получил? – мой голос неосознанно повышается на несколько тонов.

У меня даже не получается устоять на месте от нетерпения узнать, как все прошло. Но Рид не торопится делиться информацией, лишь засовывает руки в карманы джинсов, опускает взгляд в землю и еще раз протяжно выдыхает.

– Эу… – недоумеваю. – Ты не мог им не понравиться. Не мог… Скажи, что все удалось, – прошу, изо всех сил пытаясь унять нарастающую во мне тревогу, пока он продолжает молчать. – Ну же, Остин, прекрати мучить меня и скажи: ты получил работу или нет? Я же сейчас последние нервные клетки растеряю. Получил? – от любопытства я придвигаюсь к нему ближе, пытаясь разглядеть его лицо, но тут Остин сам его поднимает, соединяя наши взгляды.

– А ты как думаешь? – отвечает вопросом на вопрос и озаряется такой широченной улыбкой, которая тут же вносит всю ясность.

– Остин! – я не говорю, а выкрикиваю его имя, теперь уже прыгая на месте от счастья, будто только что выиграла миллион. – Какой же ты молодец! Я знала! Знала, что у тебя все получится! По‑другому и быть не могло! Умница мой! – верезжу я как умалишенная.

И не в состоянии усмирить свою радость, рвущуюся из меня наружу в таких масштабах, словно хочет за один подход окупить свое недельное отсутствие, не сдерживаюсь и запрыгиваю на Остина с очередными медвежьими объятиями. Причем на сей раз в прямом смысле медвежьими: я обхватываю его как коала – и руками, и ногами, совершенно не понимая, что вытворяю. Так же, как совсем не соображаю, когда плотно прижимаюсь лицом к его шее, вдыхаю любимый запах тела, зарываюсь рукой в растрепанные волосы и начинаю бережно массировать его затылок.