На поводу у сердца

– О‑о‑о да! Еще как подружились, – друг расплывается в подозрительно широкой улыбке. – Можешь не верить, но пока ты был в отъезде, с Никс неожиданно произошли чудесные изменения. Она вдруг изъявила желание стать со мной «белой и пушистой», а я лишь пошел ей навстречу. Да и как тут было не пойти, когда девушка сама предлагает перемирие? Да еще такая красивая. Твоя сестричка, как оказалось, та еще горячая штучка, не так ли? – весело проговаривает Марк, а у меня лицо перекашивается.

Его «сестричка» будто режет острием по сердечной мышце, «горячая штучка» – по нервным окончаниям, а теплая волна его похоти, вызванная одним лишь упоминанием о Ники, обжигает весь низ живота.

Марк не успевает открыть входную дверь квартиры, как я хватаю его за грудки и прибиваю спиной к стене.

– Воу! Воу! Воу! Это еще как понимать?

Тотальное недоумение – вот из чего сейчас состоит мой друг‑блядун.

– Только посмей к ней притронуться, я не посмотрю, что мы лучшие друзья, и кишки тебе все выпущу! – практически рычу ему в изумленное лицо, погружая его в еще более глубокий ступор.

– Ты чего так взъелся? Я же ничего такого не сказал! – Марк поднимает руки, призывая меня успокоиться, но я так и продолжаю грубо вжимать его в стенку.

– Не сказал, зато почувствовал красноречиво.

– Да расслабься ты. Это обычная реакция на сексуальную девушку, не более.

– Я тебе все сказал: чтобы даже не думал к ней подкатывать. Она для тебя под запретом, понял?

– Вот даешь, братец! Тебе не кажется, что это вовсе не тебе решать, с кем Никс водиться? Мне уже становится искренне жаль бедолагу, кто посмел положить на нее глаз. Нельзя же так.

– Ты меня понял? – игнорируя его комментарий, повторяю я.

– Да понял я, понял! Даже в мыслях не было.

– Как же не было. Мне‑то хоть не заливай. Я как никто другой знаю твою слабость к сексуальным девушкам, – безрадостно усмехаюсь я. Наконец расслабляю кулаки на его майке, отодвигаюсь от него и прохожу в квартиру.

– Да ладно тебе, Остин. У меня, конечно, сестер нет, но так сильно опекать ее, как по мне, уже слишком. Она давно не маленькая девочка, какой ты ее воспринимаешь, и вполне в состоянии сама отшить кого угодно.

Он в самом деле сейчас встает на сторону девчонки, с которой всегда и пяти минут в одной компании выдержать не мог? Мне, блять, сон, что ли, снится?

– Ты прямо говоришь ее словами, – недовольно отмечаю я.

Марк захлопывает за нами дверь и тут же валится на диван, вытягиваясь во все свои метр девяносто.

– Значит, ей ты уже тоже мозг вывернул? Теперь я даже не удивляюсь, почему она так отчаянно пытается скрыть от тебя правду.

После этих слов шкала волнения Марка заметно повышается, словно он только что сказал то, чего не должен был.

– Что она от меня скрывает? – бросаю на друга прямой, острый взгляд.

– Ну… как что? Парня своего, конечно же. Что еще она может скрывать? – отвечает он, стойко выдерживая со мной зрительный контакт, однако его внутреннее напряжения никуда не исчезает.

– Ты все‑таки что‑то знаешь? – не унимаюсь я, чувствуя, что он чего‑то мне не договаривает.

– Да откуда мне‑то знать? Я за Никс точно не слежу. У меня имеются дела и поинтереснее. Да и тебе, Остин, реально посоветовал бы не заострять излишнее внимание на ее личной жизни, иначе все нервные клетки растеряешь. Не стоит за нее так печься раньше времени. Я уверен, когда у нее будет что‑то серьезное, она и сама тебе обо всем расскажет.

Во второй раз он буквально цитирует слова Николины, словно сговорившись с ней. И мне все больше начинает казаться, будто Марк и есть тот самый парень, с которым встречается моя малышка. Но такого не может быть. Не может. Не может же? Николь никогда бы не предала таким образом свою лучшую подругу, чего нельзя сказать о Марке по отношению к Эми, однако он все равно ни за что не стал бы скрывать подобное от меня. Каким бы гандоном он ни был с девушками, как друг он у меня никогда претензий не вызывал. Ни разу!

Я шумно выдыхаю, отгоняя лишние мысли, и стираю тыльной стороной ладони испарину со лба, ощущая, как намокшая от жары майка неприятно прилипает к телу. Надо отметить, в Рокфорде впервые за долгие годы в конце весны стоит настоящий летний зной. Даже мозги плавятся. Духота стоит несусветная, а солнце после дня похорон начало ежедневно палить, накаляя город до предела.

Пока Марк зависает в телефоне, я отправляюсь на кухню налить себе выпить что‑нибудь освежающего. Давно не был у друга в гостях, поэтому мне сразу же бросаются в глаза разительные перемены в обстановке, а точнее, странный факт, что его обычно захламленная квартира сверкает столь идеальной чистотой.

Никаких разбросанных упаковок от еды из ресторанов, пустых бутылок, переполненных окурками пепельниц, отсутствие грязной посуды в раковине, а все поверхности столов и пол вычищены до блеска. Даже запах, мать его, какой‑то чересчур свежий, с примесью легкого цветочного шлейфа.

– Эмилия уже, что ли, начала жить с тобой? – бегло оглядев просторную студию, высказываю умозаключение.

К безупречной чистоте стоит еще добавить кастрюли с приготовленной домашней едой на плите и источник приятного аромата – ваза с пышным букетом пионов на подоконнике. Их вид вновь окатывает меня дурным предчувствием, ведь мне прекрасно известно, что это любимые цветы Николины. Возможно, и Эмилии тоже?

– Чего? – оторвавшись от экрана смартфона, Марк выглядывает из‑за спинки дивана.

– Эмилия уже переехала к тебе? В твоей квартире все так и кричит о присутствии женщины.

– Ах, ты про это. Нет, не переехала, просто часто здесь околачивается.

И вот опять… фальшиво‑беззаботный ответ, скрывающий под собой непонятное мне волнение. Марк что‑то утаивает. Но только что? С ним определенно происходит какая‑то чертовщина, которая раздражает меня все сильнее и сильнее.

Разумеется, я не считаю, что у друзей не может быть секретов. Просто больше неопределенности и нерешенных задач я ненавижу, когда из меня делают идиота. А зудящее чувство того, что именно это сейчас и происходит, не дает мне покоя. Но Марк в самом деле никогда мне не врал. И Ники тоже. Так? Так! Поэтому мне нужно прекратить накручивать себя и выдумывать того, чего нет. Правильно? Правильно!

Именно это я и делаю все последующие дни – упрямо игнорирую навязчивую мысль о том, что Николь спуталась с Марком и просто боится сказать мне об этом. Игнорирую вместе со своей интуицией, настойчиво подсказывающей, что я все‑таки прав. Игнорирую, потому что не хочу верить, будто двое близких мне людей бессовестно врут мне в глаза, скрывая свои отношения. Игнорирую, как наивный придурок, вплоть до момента, когда по пути на сдачу итогового экзамена я в густом потоке других студентов подхожу к кафедре университета и напрямую сталкиваюсь с впечатляющей картиной, как Николина о чем‑то активно общается с Марком на парковке возле его машины.

Почему впечатляющей?

Да потому что уже в следующий миг моя маленькая и невинная девочка отбрасывает все разговоры в сторону и, не обращая ни на кого внимания, САМА прижимается своим миниатюрным телом к почти вдвое большей фигуре Марка. Плавно проводит ладонями дорожку от низа его живота вверх к груди, недолго массирует ему плечи, а затем обхватывает руками его шею и с неподдельным жаром припадает своими губами к мужским, а Эндрюз тут же горячо ей отвечает.