Нам можно всё

– Ну спасибо, любимая, – произношу резче, чем хотел, и Алёна вздрагивает. Отодвигается ближе к двери.

Скольжу кончиком языка по верхнему ряду зубов и завожу тачку.

– Значит, едем в универ? – спрашиваю, перещелкивая коробку в «драйв».

– Угу.

Наверное, в этот момент я и взрываюсь. Резко выжимаю тормоз и смотрю на Исаеву исподлобья.

– Ты, блядь, издеваешься? В прошлый раз я пытался тебя понять. Правда пытался. Но тогда ситуация была другая. Ты меня послала, я обтек, месяц жил в твоем игноре, хотел смириться. Сейчас так не выйдет. Поняла меня?

Ставлю тачку в «паркинг» и тянусь к Алёнке. Обхватываю острые плечи ладонями.

– Пусти!

– Отпущу, не переживай. Ты же только этого и хочешь? – улыбаюсь. – Думаешь о других? Нет. О себе. Прикрываешься заботой, потому что боишься что‑то менять. Привыкла сидеть тут, в этой дыре, в своей раковине. Расписала свою жизнь до гробовой доски, правда? Она в твоей голове жалкая и скучная. Ты сама в своей голове сделала из себя неудачницу, которой ничего не светит. Я на такое не подписываюсь, поняла меня?! Ты, блядь, поедешь со мной, хочешь ты этого или нет. Потому что, если ты сама не хочешь жить нормально, за тебя этого буду хотеть я!

– Отстань от меня. Не трогай, Матвей! Хватит издеваться надо мной, хватит обзывать. Я не твоя игрушка, не твоя собственность. Я никуда не поеду. Это моя жизнь, и ты не имеешь никакого права…

– Это мы еще посмотрим, – шиплю сквозь зубы.

Алёнка вытягивает подбородок, смотрит с яростью. Вот‑вот по роже мне треснет.

– Ты меня силой, что ли, потащишь в свою Москву? – смеется. Плачет и смеется.

Знаю, что перебарщиваю уже, но нервы на пределе. Самого колотит. Как, блин, можно быть такой беспросветной дурой‑то?

– Если это будет необходимо, – отвечаю уже спокойнее и отцепляю от нее пальцы.

Выдыхаю. Нужно остыть, иначе мы так точно ни до чего не договоримся или, наоборот, до такого дойдем, что все, что сейчас происходит, цветочками покажется.

– Я тебя совсем не знаю, – Алёнка качает головой, кусает губы и убирает растопыренными пальцами волосы за уши. – Совсем. Ты моя фантазия. Тот ты, которого я люблю… Его не существует даже.

Сжимаю руки в кулаки. Ничего нового она не говорит. Сам знаю, что я настоящий и то, как она меня видит и фантазирует себе, вообще не пересекаются.

С самого начала знал, что в один момент это станет камнем преткновения!

– Поздравляю с замечательным открытием, – ворчу и накидываю на себя ремень.

На сегодня точно хватит, иначе я просто взорвусь. Завожу тачку и выезжаю на дорогу.

Алёнка всхлипывает. Игнорирую. Кажется, мы уже были в таких обстоятельствах, она вот так же тихо плакала, а я делал вид, что не замечаю. Моральный урод? Вполне возможно.

– Вадик в курсе? – спрашиваю, когда градус ярости падает.

– Нет.

– Понял. Сам ему скажу тогда.

Алёна ловит мой взгляд, облизывает губы и, когда кончик ее языка ускользает в рот, шумно выдыхает.

– Он снова тебя ударит, – звучит взволнованно.

– Возможно, – киваю и прикидываю, где, как и, главное, когда поговорить с Исой. – Он работает сегодня?

– Да. В сервисе.

– Отлично, – паркую машину на стоянке рядом с универом, в котором учится Алёна. – Тогда сегодня же с ним и поговорю.

– Не смей. Я сама. Слышишь? Сама ему скажу. Не лезь не в свое дело.

– Не в свое? – на автомате ухмыляюсь. Всегда такая реакция, когда офигеваю. А сейчас именно это и происходит. – Оно стало моим, как только ты сообщила о том, что у нас будет ребенок.

– Лучше бы не говорила. Ни тебе, ни твоей маме. Никому. Лучше бы сама…

– Поздно.

Смотрю на нее, взъерошенную, злую, отчаянную. Глаза огромные, взглядом убить готова, но непонимание, несогласие и протест конкурируют со страхом, чувствами и будущим.

Сколько бы я ее ни обзывал, Алёнка не дурочка. Все она осознает и прекрасно понимает, но решение принять боится.

– Ты уже сказала. Я уже знаю, что это мой ребенок. Ты хотела от меня действий и решений, я их принимаю и совершаю. Я не отказываюсь, беру ответственность, но взамен прошу тебя тоже постараться меня понять и пойти мне навстречу.

– Отказаться от семьи?

– Иди на пару, – произношу на выдохе и достаю сигареты. – Сама сказала, что опаздываешь.

Открываю пачку, щелкаю зажигалкой, не подкуриваю, жду, когда Алёнка покинет салон, но она не выходит. Продолжает сидеть и смотреть на меня. Молча. Проклиная, вероятно, но при этом даже с места не сдвинулась.

– Что? – бросаю раздраженно.

Мой мозг кипит и плавится от этой «милой» беседы. Нужна передышка, иначе я точно ляпну что‑нибудь такое, о чем потом пожалею.

– Я могу остаться здесь, а ты будешь приезжать, когда у тебя будет время. Почему ты думаешь, что это плохо? – шепчет, вытирая слезы. – Чем это плохо?

Чем? Действительно, и чем же?

Это ведь так просто – жить, понимая, что в сотнях километров есть девушка, которая ждет от тебя ребенка, к которой у тебя есть чувства, но тебя самого она видеть рядом с собой не особо‑то и хочет, ведь выбирает не тебя. Раз за разом не тебя…

– Ты опаздывала, а я очень хочу курить, – произношу сухо. – Иди.

– Кури, – шмыгает носом. – Я разве запрещаю? – таращится на меня своими огромными глазами.

– Тем, что все теряет смысл. Мой ответ на твой вопрос, – откидываюсь затылком на подголовник. – Я не хочу и не уверен, что смогу взять на себя больше ответственности, чем способен. За твою сестру. Я понятия не имею, как это. И не знаю, что нужно сделать, чтобы ты меня поняла.

– Я поняла, – Алёна заторможенно кивает. – Прости. У меня просто нет выбора. Я не могу выбирать между вами. Это неправильно и нечестно, Матвей. Прости.

– Да нет, – открываю окно, – выбор ты уже сделала.

Алёнка вжимает голову в плечи, опускает взгляд и вылезает из тачки. Прикуриваю сигарету, затягиваюсь и наблюдаю за тем, как Исаева семенит к ступенькам здания университета.

Вот и поговорили…