Назову тебя своей

– Скажи, а эти чокеры – они что‑то обозначают?

Костя цинично усмехается.

– Доперла наконец‑то? Эх, походу, проиграл я.

– Что?

– Да мы с Серегой забились, как долго ты будешь ходить как девочка‑колокольчик, не понимая происходящего.

В груди холодеет. Первая мысль – надо бежать. Не смогу я работать тут с такими правилами. Вторая – а деньги откуда брать? Пока я еще не полноценная модель, и на подиум мне пока не светит на полную ставку. А жизнь в большом городе стоит немало.

По спине ползет холодок.

– Эй, ну ты чего? – вздыхает Костя. – Успокойся, твой уровень означает, что тебе могут делать предложение, но ты имеешь право отказаться.

– Что значит – мой уровень?

– Эх ты, – цокает языком старший. – Могла бы еще хотя бы недельку продержаться, а?

– Ты не ответил.

– Ну, значит, что это по условиям включено в обслуживание клиентов в нашем ресторане. Ты же должна понимать, почему у вас такая униформа.

Щеки горят еще сильнее, когда Костя весьма выразительно пялится на мою грудь.

– А как узнала‑то? Подкатил, наконец, кто‑то? – спрашивает он. А я не силах ничего выдавить – только кивнуть. – Вот черт! Не везет‑то как. И кстати, давай в зал – там девчонки зашиваются уже. Хорош тут прохлаждаться! – резко меняется его голос.

Подхватываю поднос и на ватных ногах иду в зал. Если до этого я чувствовала себя неуверенно, то теперь мне кажется, что все вокруг пялятся именно на меня, и каждый из мужчин готов подойти и сделать непристойное предложение.

К концу смены я выжата как лимон. Не физически. Морально.

Обещаю себе завтра же утром начать искать другую работу. И ведь Алина, с которой я познакомилась в модельном агентстве Галины Роговой, могла бы предупредить.

Сокрушаться, конечно, поздно. Наскоро переодеваюсь, привычно отказываясь от предложения Константина подвезти меня. Правда, теперь он смотрит на меня совершенно иначе – видимо, решил, что теперь уже можно начать по‑другому ко мне относиться.

И это еще одна причина, по которой надо увольняться.

Мерзко от всей этой атмосферы.

Выхожу на улицу через служебный выход. Торможу на пару секунд, вдыхаю полной грудью. Весна уже вовсю. Скоро станет совсем тепло. Наверное, летом и с жильем, и с работой должно быть полегче.

Спускаюсь по лестнице, но едва заворачиваю за угол, как кто‑то крепко хватает меня, а затем слышу:

– Ну, вот ты и попалась.

 

 

2 Влада

 

 

Внутри все обмирает от этой фразы. Голос незнакомый, но я сразу понимаю – хорошего ждать не стоит.

Дергаюсь, надеясь вырваться из цепкой хватки. Однако в итоге подворачиваю ногу и лишь усугубляю свое положение.

– Ну, куда же ты, девочка, – шепчет напавший на меня мужик. – Тише, моя конфеточка, папочка тебя не обидит.

Меня тошнит от его мерзких слов.

– Пустите! Сейчас же! – хриплю, пугаясь того, что мой голос звучит слишком тихо. – Я закричу! Помо…

Мне на лицо ложится широкая ладонь.

– А вот это лишнее, – уже совершенно иначе рычит незнакомец. – Не дергайся, и все пройдет легко. Давай, вот так.

Прижимается ко мне еще сильнее, и я чувствую его так близко. Хватаю за ладонь, которая закрывает мне рот, и тут же получаю ощутимый шлепок по попе.

– Будешь послушной – и я не буду грубым, – шепчет этот мерзавец. А затем забирается рукой мне под куртку, которую я не застегнула. И лапает!

Щупает грудь, мнет ее. Мне очень больно и неприятно. У меня легкая кофточка, и тонкое белье.

– Какие сисечки, – жадно дышит ублюдок. – Вот так, кобылка, давай, я по‑быстренькому тебя.

– Не надо! – мычу ему в ладонь. – Не надо!

Перед глазами все размывается из‑за слез. Отчаяние заполняет меня. Каждая моя попытка освободиться заканчивается болезненным тычком или, что еще хуже – слюнявыми поцелуями в шею. Этот козел пыхтит, прижимается ближе, задирает куртку, а потом вообще разворачивает меня лицом к стене и наваливается.

– Я сейчас уберу руку, а если ты заорешь, то он окажется у тебя под ребрами.

И перед глазами мне демонстрирует настоящий нож!

Медленно киваю, понимая, что урод не шутит.

– Вот и умничка, конфетка.

Действительно убирает ладонь, а я, даже если бы захотела, не смогла бы сейчас даже пискнуть – горло будто тисками сжали.

В голове бьется мысль, что я вот так тут и останусь – изнасилованная и порезанная. И никому… Вообще никому не будет до меня дела!

Ну, может, Галина завтра будет рвать и метать, что я не пришла. Но быстро забудет – переключится на других девочек‑моделей, и все.

Так горько становится. Хотя я и так знала, что одна в этом мире, что будь это иначе, я бы не оказалась в детдоме, где меня и нашла Рогова.

Мне тогда почти исполнилось восемнадцать – осталось всего пару месяцев, и меня бы выгнали за ворота.

В детдоме жизнь не сахар. Но это все равно лучше, чем оказаться один на один с взрослой жизнью.

– Ноги раздвинь, – командует козел за моей спиной. Но я не реагирую. Я и дышу‑то с трудом – тело будто онемело. – А ну, сучка драная, давай, не ломайся.

– Я… Не… хо… чу… – хриплю из последних сил.

Мерзавец резко кладет ладонь мне сзади на шею и впечатывает лицом в стену. Боль пронзает, кожу саднит.

– Не хотела бы, не работала бы тут. И не надо ля‑ля про светлый ошейник. Все вы бляди, и всем вам нужен крепкий член в дырку!