Не его Золотая девушка

Я решаю не говорить о его дяде, ведь это непременно приведет к ссоре. У меня нет на это сил. Поэтому я просто лежу, неподвижно и тихо, пытаясь убедить себя в том, что кошмар, в котором я живу, нереален.

Майк не заядлый алкоголик.

Мама не сбежала и не забыла о нас со Скарлетт.

Хантер не в тюрьме.

Рикки не пошел по плохой дорожке.

А я только что не запутала свою жизнь еще больше.

Когда же я проснусь? Когда закончится этот дурной сон?

– Этого не случится.

Я поражаюсь, когда Рикки произносит эти три слова, как бы отвечая на невысказанный вопрос. Затем я понимаю, что он разговаривает по телефону.

– Я и с первого раза понял. Говорил же, не о чем переживать.

Прежде чем я успеваю уловить суть разговора, он заканчивается.

– Снова Пол? – спрашиваю.

Раздается долгий вздох, а затем Рикки отвечает:

– Кто ж еще?

На секунду меня охватывает чувство вины. В конце концов, Рикки бросил все, чтобы быть здесь со мной. Но потом я вспоминаю, от чего я его оторвала, и мне больше не так совестно. По крайней мере, пока он здесь, я знаю, что он в безопасности.

Молчание между нами затягивается, но дискомфорта не вызывает. Хотя мне все же любопытно, что писали в интернете, пока я не была приклеена к телефону в последние несколько минут.

И как раз перед тем, как я сдалась и потянулась проверить…

– Мы не поговорили об этом, – произносит Рикки.

Требуется всего секунда, чтобы понять: он имеет в виду видео и все, что за ним последовало.

– Говорить особо не о чем. Я пошла против своего внутреннего чувства, потеряла бдительность, теперь вот расплачиваюсь за это. Просто и ясно, – отвечаю я.

Я вижу, как он без всякого выражения рассматривает текстурную штукатурку на потолке.

– В прошлый раз, когда это всплыло, ты сказала, что у вас с ним ничего нет. Полагаю, ты передумала, – решительно, но вовсе не осуждающе говорит он.

Какого‑то четкого способа объяснить это не существует, но я точно знаю одно – я облажалась. По‑крупному. Нужно было быть умнее, догадаться.

Так что я отвечаю, руководствуясь этими умозаключениями:

– Уэст стал ошибкой, которая с самого первого дня ждала своего часа. Теперь мне ясно, от чего вселенная пыталась меня защитить, но я была глупа и не послушалась.

– Ты не глупа. Все рано или поздно вляпываются в какое‑то дерьмо, а потом жалеют.

Я на сто процентов согласна с этим утверждением. Только вот я совершила слишком много ошибок, которых запросто можно было бы избежать, если бы не моя наследственная импульсивность.

Спасибо, мам.

– Знаешь, не могу перестать думать о том, как позволила ему проникнуть себе в голову, – признаюсь я. – После всего, что он сделал, я все равно впустила его.

Уже тот факт, что я просто произношу эти слова, разжигает внутри меня дикий огонь. Впрочем, наружу он пока не вырывается – мне удается справиться с собой.

Я выступала в роли словесной боксерской груши для Уэста в течение нескольких месяцев, придерживала язык, поскольку боялась последствий, с которыми столкнусь, если перейду черту. Затем я каким‑то образом позволила Золотому мальчику убедить меня, что он обычный человек. Я даже поверила, что в груди этого любителя доминировать бьется настоящее ранимое сердце.

Какая же я тупица.

– Я хочу, чтобы он страдал. Так, как страдаю я.

Мне становится не по себе от звука собственного голоса. Не знаю, откуда взялась эта жестокость. Будто все скрытые эмоции наконец воплотились в слова.

Я чувствую, как взгляд Рикки снова останавливается на мне, и тяжело дышу.

– Ты же несерьезно, – говорит он в ответ.

А черта с два. Я еще как серьезна.

– Он заслужил.

– А я никогда и не говорил, что он этого не заслужил, – быстро парирует Рикки. – Ты знаешь, в этом я с тобой согласен. Просто говорю, что месть – это скользкая дорожка. Поверь мне.

Раньше я бы согласилась, но не теперь. Я еще никогда не чувствовала себя такой униженной. Такой грязной. И это работа Уэста.

На глаза снова наворачиваются слезы, но мне надоело плакать. Слезами горю не поможешь. Однако я не могу остановиться.

Рикки встает, и я провожаю его взглядом, пока он обходит мою кровать с другой стороны. Затем матрас скрипит и прогибается под его весом. Тепло его тела так знакомо. Я прикрываю глаза. Это тепло прогоняет одиночество. Совсем немного.

И так было всегда.

– Ты лучше него. Лучше большинства из нас, – настаивает Рикки. – Такое грязное дерьмо, как месть, больше в моем стиле.

Я смеюсь над шуткой и сильнее прижимаюсь к нему. Его рука обхватывает меня за талию.

– Никогда не поздно научиться новым трюкам, – говорю я в ответ.

– Нет, ты хорошая. Не позволяй ошибке одного придурка тебя изменить, – он замолкает, и я снова чувствую тяжесть его взгляда. – То есть… ошибки двух придурков.

Я знаю, он говорит о себе, о том, как его образ жизни в конечном итоге привел к нашему разрыву. Не задумываясь, кладу руку поверх его руки, лежащей на моем животе.

– Ты всегда знаешь, что сказать. Как так?

Рикки тихо усмехается, и его дыхание шевелит пряди моих волос на шее, а потом по спине пробегает холодок.

– Просто говорю правду, – заключает Рикки.

Быть может, только с его точки зрения эти слова правдивы. Ведь я никогда не считала себя «хорошей»: в основном потому, что вышла не то чтобы из отличной семьи. Яблоко от яблони и все такое.

– Поспи немного, – тихо произносит он, вынимая телефон из моих пальцев.