Не в себе

Она натянула на себя джинсы и первый попавшийся топ – нет желания наряжаться. Макияж тоже оказался непосильным трудом этим утром. В доме стояла тишина, словно никого, кроме Элизабет, не было. Однако, спустившись вниз, девушка обнаружила на кухне папу в полном одиночестве. Обычно такое не застанешь, но сейчас с сосредоточенным видом он готовил завтрак. В воздухе пахло чем‑то подгоревшим, видимо, мистер Аллен не особо справлялся, поэтому Лиза решила помочь и первой пойти на контакт после вчерашнего.

– Пап?

– Ой, Лиз, ты меня напугала.

– Что готовишь?

– Да… – он махнул рукой. – Кажется, уже ничего. Вон, все горелое.

– М‑м… А мама где?

– Еще вчера ушла. Собрала вещи и…

– К нему?

– Не знаю, мне все равно.

– Давай я, – она взяла из его руки лопатку, к которой прилипла яичница, и принялась готовить заново.

Мистер Аллен сначала смотрел, как дочь разбивает яйца в сковороду, но вскоре потерял к этому интерес и уселся за стол. Его поведение отличалось от привычного: он был молчалив, задумчив и, что скрывать, подавлен. Не каждый день он ловил жену с поличным в их же постели. Вдобавок ко всему этому чувствовал вину и стыд перед дочерью за то, что она видела вчера, и за то, что ставит ее перед выбором. Конечно, Элизабет уже совершеннолетняя и вправе сама принимать такие решения, даже жить отдельно, но теперь для мистера Аллена это было делом принципа – Мэри, ее матери, стоило раньше подумать о том, что, ложась в постель с другим, она потеряет сразу всю семью.

Отец всегда уделял дочери больше внимания и любви, как ему казалось. Старался дать ей все, что она захочет. Но Лиза оказалась весьма нетребовательным и неизбалованным ребенком, как следствие, и девушкой. А Мэри зачастую была занята собой. И пока Бен пропадал на бесконечных совещаниях и сделках, она позволяла Элизабет делать все, что хочется, лишь бы не отвлекала. В итоге, когда дочь в возрасте пятнадцати лет впервые не пришла домой ночевать, не предупредив никого, пришлось поднимать всех на уши, обзванивать знакомых. Нашли ее лишь на следующий день, целой и невредимой, в компании новых друзей. Вот только пьяной. Тогда она впервые попробовала алкоголь. К слову, то, что дочери не было дома всю ночь, обнаружил отец, когда пришел утром с работы. Мэри же спокойно занималась своими делами, думая, что Элизабет просто все еще спит у себя в комнате. Хорошо, что эта информация не разнеслась по округе, ведь Бен Аллен был и есть одним из уважаемых бизнесменов в городе, сотрудничал с крупными фирмами и компаниями других богачей, в том числе и с родителями нынешних однокурсников Элизабет. Таким людям просто нельзя портить свою репутацию.

– Ты прости, что я так резко вчера поставил тебя перед выбором.

– Все нормально. Тебе не за что извиняться, – ответила Элизабет, уже заканчивая готовку.

– Так ты… решила что‑то?

– Я останусь с тобой, здесь. Во всяком случае, мама не предлагала мне уйти с ней.

– Просто у вас еще не было возможности поговорить об этом.

– Не думаю, что что‑то изменится после разговора. Здесь мой дом, и я никуда не собираюсь уезжать. Это был мамин выбор, не наш с тобой.

– Да, это так, – согласился отец.

– Вот твой завтрак, – Элизабет поставила на стол тарелку.

– А ты?

– А мне уже пора. Не скучай.

Она поцеловала отца в щеку и вышла из дома, настраивая себя на этот день, не зная, что ее ждет. Обида все еще сидела внутри, а грубые слова, сказанные друзьями, на повторе звучали в голове.

Элизабет вошла в университет, взяла тетрадь из своего шкафчика и там же столкнулась с Джуди.

– Привет, – Лиза поздоровалась первая, ведь конкретно с ней она вчера не ссорилась, однако Джуди странно глянула на нее и, ничего не ответив, ушла.

«Понятно. Все‑таки сговорились», – подумала девушка. Этого и стоило ожидать.

Возле аудитории Элизабет стала ловить на себе мимолетные взгляды. Конечно, все уже в курсе новостей, ведь Меган отвечала за главные сплетни. Тем более, что для нее Лиза теперь враг номер один. Никто не здоровался, все были заняты разговорами друг с другом. Что она им сделала? Эта ситуация целиком и полностью касалась лишь тех, кто присутствовал вчера в баре, но никак не посторонних. Лиза скептически оглядела однокурсников, едко усмехнулась и прошла в аудиторию. Едва она села на свое привычное место, готовясь к лекции, как вдруг к ней подошла София:

– Прости, а ты кто?

– Что? – подняла глаза Элизабет.

– Ну, вообще‑то это мое место, я здесь сижу с начала учебного года.

– Соф, ты в себе? Это я здесь сижу. А ты с Джуди, вон там.

– А мы разве знакомы?

– Послушай, вчера я не говорила ничего плохого конкретно о тебе, так что, если ты приняла это на свой счет, то…

– Ты о чем?

Элизабет замерла, глядя на Софию. Она никак не могла понять, почему подруга пытается сделать из нее идиотку. Все обернулись на них и с интересом наблюдали.

– О том, что произошло в баре.

– Я не знаю, о чем ты говоришь. Ты новенькая?

– Какая новенькая? Соф, что с тобой?

– Да, вообще‑то София действительно всегда сидит на том месте. Тебе стоит пересесть на свободное, – отстраненно сказала Джуди, словно и правда говорила с посторонним человеком.

– Вы прикалываетесь? – растерялась Элизабет, переводя взгляд поочередно то на Софию, то на Джуди.

– Не знаю, откуда ты знаешь наши имена, хотя… нас, конечно, многие знают. А тебя как зовут? – спросила София.

– Ладно, я поняла. Это ваш план, да? Вы сговорились и решили так глупо разыграть меня. Только если думаете, что я кинусь извиняться, вы ошибаетесь. О том, что сказала вчера, я ни капли не жалею и действительно так думаю. И мне все равно, что вы думаете и говорите обо мне. А ты, Меган, в очередной раз доказала, что ты именно такая, какой я тебя и назвала. И еще: пересаживаться я не собираюсь, София, уж прости. Поищи себе другое место.

– Чокнутая какая‑то, – пробубнила Меган и покрутила пальцем у виска. Все смотрели на Элизабет как на сумасшедшую и просто ухмылялись. Этим они лишь еще больше разочаровали ее. Такой глупой мести она уж точно не ожидала.

Наконец, в аудитории появился преподаватель. Он оглядел присутствующих и нашел глазами Лизу, после чего произнес:

– Ах, да. Вы уже здесь. Подойдите, пожалуйста.

Она встала с места и подошла к его столу.