Нечётные числа

– Нам нужно повторить это снова, – сказала она. – Не каждый год, у нас у всех своя жизнь. Но почему бы не раз в два года? Честно говоря, изначально идея Ловисы меня не убедила. Но происходящее пошло мне на пользу, хотя я говорю только за себя.

– Мне тоже, – согласился Кларк, и все мы утвердительно забормотали.

– Так как насчет того, чтобы повторить в 2003‑м? Поедем впятером в какое‑нибудь приятное место, узнаем друг у друга, как дела, отпразднуем Новый год и помянем Дхана.

– Чудесная мысль, – сказала Симона, ее красивый носик покраснел на холоде. – Мы должны никогда не забывать его и нашу дружбу. Кроме того, я готова на всё, чтобы законно отдохнуть от семьи в рождественский сезон.

Как свежеиспеченные независимые выпускники, мы все согласились с этим мнением. Так всё и началось. Новогодняя традиция – и благословение, и проклятие.

 

Ловиса, 2003

 

Кефалония была, вероятно, первым местом, где каждый из нас по‑настоящему праздновал Новый год. Мы были впятером, как и в прошлый раз, но теперь это было гораздо менее болезненно. Конечно, на первом плане было горе, но внутренняя опора стала сильнее. Каждый из нас стал счастливее и стабильнее, чем в прошлый раз, когда мы встречались. Я смогла смотреть на Мику без чувства той безнадежной утраты, которая сделала нас обоих несчастными. И, что важнее всего, Симона выбрала место, которое сотворило свое волшебство.

Я читала «Мандолину капитана Корелли», думаю, вы тоже. Роман Луи де Берньера повествует о свете, свойствах прозрачного воздуха и особой мягкости, которую он придает пейзажу. В этом году мы все получали приличную зарплату и решили забронировать виллу, а не номера в отеле. Мне не терпелось сбежать от североевропейской зимы и насладиться солнцем, песком и оптимизмом.

Всё было именно так, как я надеялась. Мы гуляли по скалам и пляжам, ели на верандах местных кафе, дразнили друг друга и удивлялись тому, как далеко мы продвинулись за три года. Нам было около двадцати пяти, и мы думали, что стали взрослыми. Энергия юности подпитывала нас, и, конечно же, мы учились жизни, но счастье – в неведении. Сочетание достижений и бесконечных возможностей поразило меня, когда мы проводили время вместе. Вдохновляющее чувство силы, господства над жизнью, всех свершений, которые нам еще только предстоят. Ждем с нетерпением. Мы заслужили это, не так ли? Мысль о потенциальных возможностях Дхана неоднократно приходила мне в голову, умеряя оптимистичный настрой относительно нашего будущего.

В Кефалонии никто никуда не торопился. В здешних барах и ресторанах, не закрывшихся на зиму, обитали только местные и избранная группа туристов – либо преданные фанаты этого греческого острова, либо компании с программой вроде нашей. Туристическая часть в любом случае не представляла интереса, а в спокойствии греческих городков было что‑то волшебное. Толпы покинули остров, но те, кто остался, стали ближе друг к другу. Включая таких чужаков, как мы. Всё, что имело значение, – это «здесь» и «сейчас».

Однажды днем мы собрали хворост и разожгли костер на берегу. Принеся салаты и лепешки, мы пожарили морепродукты и под крепкое красное вино наблюдали, как солнце тонет в море. К нам подкрался вечерний холод, и, хотя Гаэль и Кларк подкинули в огонь еще дров, я замерзла.

Под предлогом того, что мне нужно в туалет, я собрала все наши контейнеры и алюминиевые подносы в большую сумку и побрела по тропинке в сторону нашей виллы. Свежий ветерок трепал мне волосы, а пальцы ног вдавливались в белый песок. К тому времени, когда я добралась до вершины, я уже тяжело дышала и решила сделать перерыв. Я смотрела на море, вдыхая живительный озон, и наблюдала за звездами. Я никогда не была из тех, кто верит, что умершие родственники машут мне с далеких планет, так что я не почувствовала эмоциональность момента. По крайней мере, точно не с точки зрения единственного события, которое объединило нас пятерых.

Внутри виллы было тихо и темно. Я зажгла свечи с цитронеллой от комаров, прежде чем включить свет. На кухне я пустила горячую воду, чтобы вымыть жирную посуду, когда стеклянные двери открылись и вошла Гаэль. Ее лицо сияло от послеполуденного солнца. Она улыбнулась мне, включила стереосистему, и Red Hot Chili Peppers наполнили комнату энергичными звуками.

Двигаясь в такт музыке, мы вымыли всю посуду, столовые приборы и стаканы и сложили всё обратно в шкафы. Потом мы вынесли бутылку с остатками красного вина на террасу, чтобы дождаться возвращения остальных с пляжа.

– Сегодня было чудесно, – сказала я. – Для меня боль никуда не делась. Возможно, она никогда не уйдет. Но она уже не такая всепоглощающая, как два‑три года назад.

Мы смотрели на беспокойный океан, позволяя его переливающимся волнам успокаивать нас.

– Ты права. Становится легче. И Симона выбрала прекрасное место, оно тоже помогает. Самое смешное, что Дхану здесь понравилось бы. Представляю, в каком восторге он был бы от костра на пляже, да?

– Хм.

Гаэль покосилась на меня.

– Что такое?

Я не уверена, что спровоцировало меня, но мне хотелось рассказать кому‑нибудь.

– Мой психолог предположил, что такие размышления мне не полезны. Представлять, что Дхану бы понравилось или не понравилось, и всё такое. Я не критикую тебя, просто описываю свою ситуацию.

– Хорошо. – Некоторое время она молчала. – Почему твой психолог думает, что это не полезно?

– Я начала осознавать, что есть два разных Дхана. Есть воображаемая, совершенная версия того человека, которым он должен был стать. Прекрасный отец для ребенка Симоны, заботливый муж, верный друг, душа любой вечеринки. А есть реальный Дхан. Мы вспоминаем его через фильтр произошедшей трагедии. Вспоминаем шутника, комика, хорошего друга, который иногда делал плохие вещи. Я только недавно призналась себе в этом и потом поделилась с моим психологом. Она посоветовала мне начать с прощения.

Она выдохнула.

– Мы давно простили друг друга, Ловиса. Это была не наша вина.

– Я говорю не про прощение самих себя. С чего мне нужно начать, так это с того, чтобы простить Дхана.

– Простить Дхана? За то, что он прыгнул?

– Нет. – Я затараторила, чтобы выговориться до того, как остальные вернутся. – Когда мы поехали в Прагу, во мне кипела ярость. Я не показывала этого, потому что это касалось только Дхана и никого иного.

Я глубоко вдохнула ночной воздух, воспоминания сжали мою грудь.

Гаэль, должно быть, почувствовала, что назревает история, поэтому долила содержимое бутылки в наши стаканы, откинулась на спинку кресла и стала слушать.