Незаконный наследник. Остаться при своём

– У нас нет прислуги, – процедила Анна. – Рекомендованный Назаром Борисовичем дворецкий придёт завтра. Мы даже еду со свадебного банкета сегодня доедать будем.

– Значит, будем сами убирать, я не вижу в этом ничего криминального! – чувствуя, что начинаю злиться, я бросил тряпку на пол.

– Знаешь, что, Костя, я не собираюсь ползать по полу с тряпкой, собирая воду, которую призвал твой дружок. Даже если в этом каким‑то образом виноват ты. Хочешь, сам вытирай, а я, пожалуй, съезжу в какой‑нибудь ресторан и закажу нам ужин, чтобы уж совсем не опускаться до объедков.

– Интересно, а что планировалось на ужин, если бы не этот форс‑мажор? – прошипел я, опускаясь на колени. Сейчас мне было наплевать на то, что одежду, похоже, придётся менять, если не выбрасывать.

– Без подобных, как ты говоришь, форс‑мажоров, планировалось просто поужинать в ресторане, чтобы затем продолжить романтический ужин дома. Но видимо, не судьба.

И Анна развернулась и выбежала из дома, ругая на чём свет стоит меня, Ушакова и всех, кого могла вспомнить. А для меня начался монотонный кошмар: намочить тряпку, отжать в ведро и так до бесконечности. Сначала я выносил воду на кухню и выливал в раковину, но уже очень скоро плюнул и начал выплёскивать её прямо через входную дверь. Ничего, зато крыльцо помоется.

Когда я выплеснул ведро в первый раз, у охранника, патрулирующего в этот момент сад, были такие глаза, что мне очень сильно захотелось привлечь его к общественно полезному труду, и лишь мысль о том, что таким образом я разрушу всю работу Громова, меня остановила.

Очередное ведро было заполнено, и я с удовольствием отметил, что практически справился. Ещё одно ведро и пол будет сиять так, как никогда не сиял до этого.

Ногой открыв дверь, я выплеснул содержимое ведра, и только потом сообразил, что что‑то сделал не так.

Андрей Никитич медленно поднял руку и вытер с лица воду. Она стекала тонкими ручейками по его изрядно поредевшим седым волосам, по пиджаку, штанам и капала на свежевымытое крыльцо.

– Я многое могу понять, я уже очень давно живу на этом свете и меня очень сложно чем‑то удивить, но, ответь мне, Костя, что я тебе сделал такого, чтобы ты меня встречал подобным образом? – так же медленно, как вытирал воду, произнёс старый Ушаков.

– Ну‑у‑у, – протянул я, – вот так. – Махнув рукой, я зашёл в дом, заметив, как за спиной у Ушакова хрюкнула Люсинда, пытающаяся изо всех сил сдержать рвущийся наружу смех.

Я поднял тряпку и бросил её в ведро. Ладно, остальное так высохнет. Тем более что сейчас с Ушакова натечёт всё то, что я так тщательно перед этим собирал. Хорошо ещё что пол был выложен кафелем. А ведь Анна хотела что‑то другое делать. Наверное, Вольфы её убедили хернёй не страдать и сделать классическую плитку.

– Где Егор? – сразу же спросила Люся, когда вошла в холл, с любопытством осматриваясь по сторонам.

– Ты не очень‑то переживаешь, – ответил я, раздумывая над тем, как будет выглядеть, если я пойду переодеваться. Или проявить солидарность с мокрым Андреем Никитичем и немного походить в промокшей одежде?

– Малыш не беспокоится, – ответила Люся. – У него просто мистическая связь с отцом. А раз он не беспокоится, значит, и мамочке не надо переживать, – она улыбнулась и погладила себя по животу.

– Хорошо, – я кивнул. – Твой муженёк там, прямо по коридору, через две двери от лестницы, усиленно усваивает дар воды. Можешь пойти посмотреть.

– Люся успокоит Егора, – Андрей Никитич решительно снял с себя мокрый пиджак и встряхнул его.

– А чего его успокаивать? – я хмыкнул. – Егор совершенно спокоен. Это у меня скоро нервный тик случится.

– Значит, я правильно понимаю, это всё, дело рук Егора? – Ушаков обвёл холл рукой, намекая на ещё недавно покрывающую пол воду.

– Его, чьё же ещё. Я так не хулиганю, да и Анна вроде этим не грешит.

– Кстати, а где Анна? – Ушаков ещё раз осмотрел комнату и перевёл взгляд на меня.

– В ресторане пытается добыть нам еду. Прислуги ещё нет, так что приходится выкручиваться.

– Понятно, – он задумчиво рассматривал меня. – Пошли к Егору, я хочу на него взглянуть.

В комнате Люсинда сидела на кровати и гладила Егора по влажным волосам. А его рука лежала у неё на животе. Он не метался и вёл себя вполне прилично. Уж не знаю, кто его больше успокаивал: Люська или нерожденный сын, но это реально работает.

– Такая необычная татуировка, – Люсинда провела рукой по волне, бегущей по руке и по груди Егора. – Очень красиво. Это как‑то связано с тем, что с ним происходит?

– Не как‑то, а напрямую. Я уже сказал Андрею Никитичу, что дар Егора – это действие артефакта. – Я на мгновение замолчал, а потом добавил. – Мой огонь из той же коробки.

– Вот как, интересно, – Ушаков осмотрел меня ещё более внимательно. – Думаю, Люсенька, тебе стоит остаться здесь с Егором. Мы не справимся, если он снова чудить начнёт.

В ответ Люсинда на нас так посмотрела, что сразу стало понятно, её сейчас от Егора можно будет только насильно оторвать. Ушаков подошёл к правнуку, коснулся его руки, точнее, татуировки, и вышел из комнаты. У меня не было другого выбора, только пойти за ним.

 

А холле он снял пиджак с вешалки и долго его рассматривал. Затем покачал головой и перекинул через руку. Надевать мокрую тряпку у него явно не было никакого желания.

– Ты, наверное, удивляешься, почему я так спокоен? – спросил он, подходя к двери. – Видишь ли, у Ушаковых уже давно не рождалось стихийников. Моя старшая дочь, владеющая смертью, не в счёт. Какие‑то зачатки были даже у меня, но чистая стихия оставалась нам недоступной. Нечто очень похожее на дар земли может выдать Максим, но это тоже не то. Собственно, из‑за этого я и не настаиваю на том, чтобы перевезти Егора домой. Мы просто не сумеем справиться, не будем знать, что делать. Так что я сейчас просто наслаждаюсь моментом. Думаю, что второй сын Егора и Люси обязательно примет в себя и этот дар тоже. – Он взялся за ручку. – Я пришлю Люсины вещи, к счастью, их ещё не успели распаковать.

Он ушёл, а я долго смотрел на дверь. Вот что значит практичный подход. Покачав головой, я побрёл переодеваться. Надо уже встретить Анну и нормально поговорить, а то как‑то у нас не слишком задалась семейная жизнь, причём с самого начала.

 

Глава 3

 

Денис Устинов опустил руку, отпуская дар. Последний представитель младшей ветви Ушаковых, не представлял себя вне клана. Ему было четыре года, когда он осиротел. Тогда же Андрей Никитич забрал его к себе, чтобы он рос вместе с трёхлетним Егором.