Ностальгия по крови
Горничная‑сенегалка в белом с голубым переднике пригласила их в претенциозную гостиную. Атласные занавески, диваны, обитые полосатой тканью в стиле английских поместий, ампирная мебель с золочеными ножками, которая не вязалась с остальным убранством, и картины с лошадьми, резко контрастировавшие с темно‑зелеными обоями. И ни одной книги, если не считать монографии о художнике, подаренной банком. Зато серебра имелось в избытке: рамки, чайники, самовар, пиалы… и все в таком количестве, что наводило на мысль о ювелирном магазине или о блошином рынке. А напротив входа виднелись два огромных медных слона.
– Даже не знаю, что бы такое придумать, чтобы сделать комплимент этому интерьеру, – сквозь зубы шепнула Илария.
Безана подбородком указал на какой‑то рисунок:
– Похоже, Стаббс [1], а может, подражание. Зацепитесь за него.
Вскоре появилась Джулия в желтом кашемировом костюме‑двойке с едва доходящей до колен юбкой. Чрезмерно приподнятый нос говорил о том, что провинциальный пластический хирург явно перестарался, меняя форму хряща хирургической ложкой, и теперь сам нос стал похож на ложку. Кожа лица была напичкана витаминами, но морщинистая шея выдавала возраст хозяйки. Тонкие губы, накачанные силиконом, тоже изменили форму, но в целом все смотрелось вполне сносно. Настоящими на этом лице остались только умные глаза.
Ее отстраненная и холодная манера держаться говорила сама за себя. Всем своим видом она давала понять, что и так уже была очень‑очень любезна, принимая их у себя, но не желала, чтобы ей докучали.
– Прошу вас, садитесь, – произнесла Джулия, указав на полосатый диван.
Безана собрался уже пожать ей руку, но она протянула ему только кончики пальцев.
– Мы вас надолго не обременим, – успокоил он. – Нам просто нужно узнать кое‑что об Анете Альбу.
– Какая ужасная история, даже думать о ней не могу, – ответила Джулия. – Нам вчера звонили ее родители и спрашивали, когда смогут похоронить Анету в Румынии. Бедная девочка…
– Она долго у вас работала?
– Она приехала сюда три года назад. Сначала работала у одной из моих подруг, но через пару месяцев мне пришлось взять ее к себе: у моего отца случился инсульт, и ему понадобилась сиделка. У нее были прекрасные рекомендации.
– Вы можете что‑нибудь сказать о ее характере?
– Анета была немногословна, но мне это даже нравилось. Не выношу болтушек.
– У нее был молодой человек?
– Не знаю. Тот же вопрос задал мне заместитель прокурора, но я не интересуюсь чужой жизнью. Анета справлялась довольно хорошо, правда, иногда бывала рассеянна. Однажды она использовала не то средство и испортила мрамор на кухне, но кроме этого случая, стоившего мне изрядных нервов, жаловаться не на что.
Илария покосилась на Безану: а нам‑то что с этого? Немного нервничая, девушка прикидывала, как бы вклиниться в разговор и сказать, что ей очень нравится Стаббс (или подделка) над камином. Интересно, какую статью они смогут написать после этой болтовни? Им что, теперь обсуждать неудачную встречу жертвы с мрамором на кухне и их плохие отношения? Безана нервничал не меньше и, наверное, думал о том же самом.
– У нее действительно был ребенок?
– Да, совсем малыш. Но имени я не помню. Анета никогда не привозила его сюда, летом сама ездила в Румынию.
– С кем теперь останется малыш?
– Как всегда, с бабушкой и дедом. Анета оставила его на них, когда ему было полгода.
– А ваш муж сейчас дома? – спросил Безана.
Мадам Лекки застыла и резко выпрямилась. Можно подумать, ее прямая спина могла кого‑то напугать. Может, такой осанкой Джулия хотела напомнить собеседникам, что она дочь нотариуса всей долины.
– Он в гольф‑клубе.
– Гольф? В декабре? На снегу?
Джулия раздраженно тряхнула головой:
– У него турнир по «буррако».
В этот момент открылась дверь и на пороге показался улыбающийся Франко Вимеркати. Спортивные брюки, кардиган в тон рубашке, замшевые туфли. Худой, загорелый, он выглядел лет на двадцать моложе жены.
– Журналисты, если не ошибаюсь? Могу предложить вам что‑нибудь выпить?
Представим себе, что Безана отказался. Вимеркати попросил горничную принести бутылку свежего белого «Валькалепио» и объяснил, что это местное вино, удостоенное многих премий, а сам тем временем уселся на подлокотник рядом с женой и ласково погладил ее по плечу. Поза, конечно, была не очень удобная даже для фотографии, но чувствовалось, что Франко нравится находиться в центре внимания. И было видно, что он ждет не дождется момента, чтобы повсюду рассказать, как к нему приезжали журналисты.
– Какая трагедия, – произнес он. – Бедная Анета. Подумать только, она ведь так мечтала стать стюардессой…
– Вы можете нам что‑нибудь рассказать о ней? – вмешался Безана.
– Она была очень добра, – ответил Вимеркати. – Всегда старалась всем угодить. Мой свекор ее очень любил. Славная девушка. Вам бы поговорить с ним самим, но он сейчас настолько потрясен, что никого не хочет видеть.
– Понимаю, – сказал Безана, взяв инициативу в свои руки. На небольшой застекленной полке он заметил несколько кубков. – Ваши победы?
– Это были всего лишь местные турниры, – Вимеркати скромно отвел глаза, но тут же улыбнулся, в надежде, что о его достижениях тоже расскажут в газете.
Безана поднялся с места, чтобы рассмотреть большую фотографию с автографом в серебряной рамке.
– Кто это?
– Легендарный Тайгер Вудс. Я был в Джорджии, когда он победил на первом турнире мастеров девяносто седьмого года. Ему исполнился всего двадцать один год, и он одержал победу, набрав на двести семьдесят очков и двенадцать дополнительных ударов больше, чем спортсмен, занявший второе место.
15 декабря
Выйдя из виллы нотариуса, Безана и Илария быстрым шагом направились к машине: им не терпелось все обсудить.
– Вы заметили, что Франко все время трогал нос? Думаю, он относится к типу людей, которые быстро приспосабливаются к обстоятельствам.
– И мы, по сути дела, не добыли никакой информации. Сплошные ничего не значащие фразы, – проворчал Безана.
– Но одна из фраз такой не была.
– Которая?
[1] Джордж Стаббс (1724–1806) – английский ученый‑биолог и один из ведущих художников‑анималистов.
