Обманутая

Калеб задумался, всегда ли у нее было такое каменное лицо, но не мог вспомнить. Она приезжала в Йоркшир в феврале, сразу после убийства отца, но старшего инспектора при этом не было. Он только в марте выписался из клиники – по официальным данным, проходил длительный курс реабилитации после шунтирования. Так было условлено с руководством. Только ближайшие коллеги знали, что никакой операции ему не делали. В декабре после очередного тяжелого срыва врач ясно дал ему понять: или он напрочь завяжет с алкоголем, или жить ему останется всего ничего. Впервые Калеб осознал, насколько все серьезно. Он понял, что стоит на краю обрыва, и если не отступит, то полетит в пропасть. Ему повезло, что врач был с ним предельно откровенен, и руководство дало ему второй шанс. Калеб понимал, что причиной тому послужило число успешно завершенных расследований. Он был одним из лучших, и потому его пытались удержать в строю. Под действием алкоголя Калеб творил невероятное. Будет ли он так же хорош без спиртного, оставалось под вопросом.

По возвращении на службу ему поручили дело Ричарда Линвилла. Примерно раз в неделю Калеб созванивался с Кейт – и уже по этим разговорам чувствовал, с каким предубеждением воспринимает его эта женщина. Она была явно не в восторге от того, что расследование доверили человеку, который всего пару недель как вернулся в строй. Калеб заверял ее, что двое лучших его сотрудников, детектив‑констебль Джейн Скейпин и детектив‑сержант Роберт Стюарт, с которым Кейт познакомилась вскоре после убийства, проделали отличную работу и предоставили ему все необходимые материалы. Он мог включиться в расследование, как если бы вел его с первого дня.

Кейт смотрела на это иначе. И, вероятно, ей не внушало доверия его общее состояние. Конечно, девушке не хотелось, чтобы убийством ее отца занимался человек, который – по ее сведениям – совсем недавно выписался из больницы после сложной операции и которому врачи наверняка рекомендовали беречь себя и по возможности избегать стресса.

Впрочем, истина смутила бы Кейт еще сильнее…

Калеб сложил сумки в багажник. Они сели в машину, и он запустил мотор. Медленно выруливая с парковки, спросил:

– Надолго вы приехали?

– У меня очередной отпуск, и в дополнение я взяла неоплачиваемый. Пробуду, наверное, шесть недель. Посмотрим. Может, и подольше.

– Шеф согласился отпустить вас на шесть недель?

Кейт кивнула.

– Он учел особые обстоятельства. Все равно я… после всего, что случилось… ну, немного не в себе. Думаю, коллеги только рады, что я на какое‑то время исчезла.

– Вы уже решили, как быть с домом? Он ведь теперь принадлежит вам.

– Пока не знаю. Собственно, поэтому я и взяла паузу. Мне надо подумать, как теперь быть. Это все… просто кошмар какой‑то.

Последние слова она произнесла очень тихо. Калеб бросил на нее взгляд. Кейт побледнела еще сильнее. Она действительно выглядела до ужаса жалкой и больной.

Калеб осторожно спросил:

– Вы уверены, что… ну, действительно хотите жить в этом доме? С ним связаны многие воспоминания, и потом это ведь место, где… все произошло.

– Но это мой дом. Конечно, я буду жить там.

Ему это казалось не вполне разумным, однако он ничего не сказал. Некоторое время оба хранили молчание. Они выехали из Лидса и повернули в сторону побережья.

– Есть что‑то новое по делу? – спросила Кейт.

Этот вопрос она первым делом задавала при каждом телефонном разговоре. Единственное, что ей хотелось знать: кто преступник? Или их было несколько? Для чего кому‑то понадобилось совершать такое? Почему Ричарду Линвиллу пришлось умереть таким чудовищным образом? Разыскать виновных и отправить их за решетку – только это стремление и поддерживало в ней жизнь. Помогало не впасть в депрессию. И хотя бы на какое‑то время сохраняло ее душевное состояние. Калеб не мог сообщить ей ничего принципиально нового, и все же у них появился кое‑какой ориентир.

– Но мы пока не знаем, действительно ли это имеет отношение к делу, – поспешил предупредить он.

– И что же это?

– Тогда констебль Скейпин сразу же инициировала опрос местных жителей, однако это не дало результатов. Но у нас появилась еще одна свидетельница – подруга одного из жителей, которая за несколько дней до убийства была в Чёрч‑Клоуз. Она утверждает, что видела темно‑зеленый «Пежо» вечером девятнадцатого февраля, и машина показалась ей подозрительной.

– Подозрительной? В каком смысле?

– Машина несколько раз проехала через квартал. Мы проверили: никто из местных жителей не водит «Пежо» или похожую машину темно‑зеленого цвета – если вдруг свидетельница неверно определила марку. У нее возникло впечатление, будто кто‑то искал нужный адрес, и поначалу она не увидела в этом ничего необычного. Странным ей показалось, когда машина в третий раз свернула к Чёрч‑Клоуз, проехала до самого разворота и обратно. Она еще подумала, что водитель должен был бы определить, по нужной улице он едет или нет. Впрочем, это не показалось ей настолько странным, чтобы кому‑то рассказывать.

– И что изменилось? Почему она объявилась только теперь?

– Все оказалось не так просто. Эта женщина замужем, и у нее связь с неженатым мужчиной в Чёрч‑Клоуз. Она не хотела привлекать внимание, боялась, что всем станет известно об этой ее интрижке. В конце концов ее заела совесть, и потому она со своим дружком обратилась к нам. Само собой, слишком поздно.

– Вы разговаривали со свидетельницей?

Калеб кивнул.

– Да. Однако не узнал ничего сверх того, что рассказал вам. Она абсолютно уверена в том, что видела. Но, к сожалению, не запомнила даже части номера.

Кейт стиснула кулаки.

– Поздно. Слишком поздно! Если б эту женщину удалось допросить сразу, в тот же день, возможно, в памяти что‑нибудь и всплыло бы, а так…

– Кейт! Вашего отца обнаружили только двадцать третьего. А до этого… так или иначе, расследование еще не началось.

Кейт, промолчав, отвернулась и стала смотреть в окно. Калеб догадывался, что она раздумывает о тех ужасных мгновениях двухмесячной давности. Это произошло в воскресенье, двадцать третьего февраля. В полдень соседка Ричарда Линвилла заметила, что бутылка с молоком, оставленная утром перед его дверью, до сих пор стоит там. Когда Линвилл куда‑то уезжал, то всегда предупреждал ее и оставлял ключи, чтобы она могла полить цветы в доме. У нее был номер Кейт в Лондоне, на случай если что‑нибудь стрясется, и она позвонила ей. Позднее соседка рассказывала констеблю, что Кейт не на шутку встревожилась и попросила постучать в двери или заглянуть в окна – может, та смогла бы увидеть Ричарда. К тому времени Кейт уже начала волноваться, потому что отец, против своего обыкновения, не позвонил ей в ни субботу, ни утром в воскресенье. Она сама звонила ему несколько раз, но слышала лишь автоответчик.