Отель «Китовый райк»

Экспедиции, конференции, кафедры, гранты – везде Анна и Максим, как верные Санчо Панса, сопровождали своего кумира. Уже никто и не удивлялся их трио, а напротив, если где‑то они появлялись поодиночке, это вызывало резонанс. Бортко равно Крапивина и Правдин – так считалось в среде экологов. Они уже давно не просто Борис, Анна и Максим, им по сорок четыре года, они имеют ученые степени, их имена на слуху в тесном кругу экологов, но до сих пор она лишь бледная тень своего любимого красивого мальчика, а Максим – некрасивый друг лучшего в универе парня.

Надо сказать, Аня, не питавшая вначале надежд на большее, а сразу согласившаяся просто на дружбу, после школы похорошела. Даже просто рядом со своим кумиром надо было выглядеть подобающе, чтоб не компрометировать его своим уродством. Девушка похудела, стала посещать спортзал и разных косметологов. Анке, как называл ее Боря еще со школы, мужчины начали говорить комплименты, но она им не верила. Из зеркала на нее по‑прежнему смотрела некрасивая старшеклассница с ужасными, непослушными завитками волос.

Анна периодически ревновала своего обожаемого Борю, когда он заводил романы и особенно когда собирался в очередной раз жениться. Между своими влюбленностями он вспоминал про подругу, но никаких обещаний не давал и никогда не оправдывался, когда вновь уходил от нее в очередной брак. К сорока четырем годам у него уже числилось три бывших официальных супруги и уже почти наметившаяся будущая. Молоденькая девчонка, только после университета, годившаяся ему в дочери, тут же околдовала замдиректора по научной работе и заведующего ведущей лабораторией изучения моря Бориса Бортко. Ей бы ревновать, но Анке вдруг стало все равно.

Сейчас Аня не знала, что именно послужило ее прозрению – возраст или молодая коллега, а может быть их недавний разговор, когда он кричал и даже переходил на оскорбления, а она лишь тихо умоляла его помочь, но именно сейчас что‑то у нее закончилось. Она пока не понимала насколько, но ощущала в себе очень сильные перемены.

– Значит, так, – заканчивал свою речь Борис, завершая очередную летучку, – на экологическую конференцию едут: я как руководитель группы, Максим, он будет выступать, и Милочка, пусть набирается опыта и как переводчик в том числе.

Все с сожалением посмотрели на Анну. Это было не впервой, но почему‑то именно сейчас ей стала неприятна их жалость. Все эти Милочки периодически приходили и уходили, а Аня была константой, и потому ей было плевать на любые взгляды, но сейчас в ней что‑то действительно сломалось.

– Но как же так, – громко и излишне нервно сказал Максим. Он начинал вместе с Борей и Аней, а потому знал все и даже больше об их отношениях и профессиональных заслугах каждого. – Это работа в первую очередь Анны Николаевны, я иду в ней лишь как соавтор. Именно она должна ехать в Мурманск. Кольский полуостров – это ее тема, а тем более киты.

Надо сказать, не только Анна похорошела с годами, Максим из сухощавого ботаника превратился в представительного мужчину с ранней сединой, но почему‑то, как и она, так и не смог устроиться в жизни. Словно Борис перекрыл им обоим кислород и запретил быть счастливыми.

– Ты же знаешь, что лучше воспринимаются мужчины, – отмахнулся Борис, даже не поняв, о чем говорит коллега. – Я уверен, Анна Николаевна не против. Все, тема закрыта.

– Мы должны поехать туда вдвоем, – продолжил ее защитник, не собираясь сдаваться. В другое время Аня была бы ему очень благодарна, но сейчас ей стало тошно от того, что кто‑то, настолько унижаясь, отстаивает то, что и так по закону принадлежит ей. Будто она немощная.

– Ты предлагаешь мне остаться? – железным голосом Боря спросил у Макса, и Аня поняла, что Борис уже рассердился, он не любил, когда ему перечили. Конечно, Максим был свой человек и на него так просто не сорвешься, но сейчас Борис был готов уже и к этому.

– Я предлагаю оставить в Южно‑Сахалинске Людмилу. Простите, забыл, как ее по отчеству, – сказал Максим как можно спокойнее и перешел этим все допустимые границы, установленные Борей с подчиненными. Никому нельзя было подвергать сомнению выбор начальника, особенно если это касалось очередной Милочки.

Наивысший накал ситуации придавало то, что за этим сейчас наблюдали тридцать человек, которые очень хотели закричать: «Акела промахнулся».

У Бориса желваки заходили так, что он не справлялся с ними, и лицо превратилось в отвратительную гримасу. Анна и представить себе раньше не могла, что идеальное лицо ее Бореньки может быть настолько отвратительным, и поняла, что это конец. Конец ее иллюзиям и придуманной ею самой жизни. Внутри стало пусто, и в то же время она почувствовала свободу, которую до этого никогда не испытывала. В голове всплыло стихотворение, которое она недавно прочитала на одном форуме и заучила, видимо, очень оно ее затронуло, сковырнуло по живому:

 

Сегодня я узнала, что ты глупый,

А не смешной, как мне всегда казалось.

Я ото сна очнулась будто

И поняла, как сильно ошибалась.

 

И вот передо мной, глядя с укором,

Предстал сейчас во всей красе

Король, что оказался просто голым,

Король, что оказался вдруг как все.

 

Все, что в тебе являлось даром,

На деле был дурной каприз.

Но как же это я не замечала,

Что ты, мой друг, простой нарцисс!

 

От стресса в кровь искусанные губы,

Глазам за слепоту ужасно стыдно.

Сегодня я узнала, что ты глупый,

Когда не любишь – это очень видно.

 

– Не стоит ругаться, Максим, – произнесла она как можно мягче.

Нет, Анне кровь из носу надо было поехать на Кольский. Она не могла предать человека, который спас ее сына, и должна была выполнить его последнюю просьбу. Анна Николаевна Крапивина даже подстраховалась, чтоб это случилось наверняка, предполагая такое решение Бориса, но сейчас очень хотелось позлить его, и она не удержалась:

 

Конец ознакомительного фрагмента