Отвергнутая невеста дракона. Хозяйка ведьминского сада
– Иди умойся. – Старушка кивает на лохань в углу большой комнаты, служащей и кухней, и столовой, и, похоже, спальней. – Руки только смотри, с золой помой. Да за стол давай. Хоть чаю перед сном выпьешь.
Внутри было хоть и бедно, но чисто. Простая деревянная мебель, большая печь, стол, пара лавок да сундук. Ну и лохань с прохладной водой, которую я с удовольствием плещу себе в лицо.
Надеюсь, что хоть что‑то в голове прояснится, но, кажется, нет. Только жжение на коже: все лицо и руки покрывают мелкие и крупные царапины. И это я еще на ноги не смотрела…
Ночь кажется бесконечным бегом. Просто марафоном какого‑то абсурда.
– Садись, самовар уже готов. – Старушка кивает на лавку, и я решаю не спорить.
Ноги гудят, слабость во всем теле такая, что каждое движение дается путем невероятных усилий.
– Да садись уже, хватит смотреть на меня испуганным зайцем. – Она суетится и выставляет на стол две чашки чая с клубящимся над ним паром. – Не враг я тебе. Можно сказать, единственный друг, так что не бойся.
Легко сказать. Я сажусь на краешек лавки и сжимаю пальцами платье.
Света от лучины хоть и мало, но все же больше, чем на улице. Поэтому теперь я могу лучше рассмотреть старушку. Льняная серая рубаха, темный сарафан, перевязанный под грудью, на плечах шаль, которую она сняла с головы. Толстая седая коса уложена вокруг головы, как корона.
Помнится, у меня бабушка так ходила. Она до своих последних дней оставалась верна «старой» моде. Как же я по ней скучаю…
– Ну что, задавай свои вопросы. – Старушка садится на вторую лавку, напротив меня и обхватывает крючковатыми пальцами чашку.
– Ку‑ку, – раздается на стене так, что я подскакиваю.
Я не заметила большие деревянные часы с кукушкой в самом дальнем углу.
– Да помолчите вы, сама знаю, – огрызается на часы старушка, а потом спрашивает: – Все еще не веришь?
Пожимаю плечами. Я уже не знаю, что думать и во что верить. Еще утром я собиралась стать счастливой женой Владика, потом меня хотели убить, а сейчас сижу в избушке со старушкой, которая сказала, что…
– Вы меня искали? Где? В лесу? Вы знали, что я заблудилась?
– О, все‑таки включаешь голову, это хорошо, – довольно улыбается она. – Везде я тебя искала. В нашем мире и в межмирье. Только кто ж знал, что ты сразу в такой переплет угодишь.
Я еще сильнее сжимаю руки в кулаки и, кажется, перестаю дышать от шока.
– То есть это все… По‑настоящему? Вот прямо совсем‑совсем?
– Ну ясно, что не сказка. И даже не сон, – снова улыбается старушка. – Дарину сначала нашла. Но слаба она. Не сможет, сломается… Ты другая.
– Я, значит, не слабая? – усмехаюсь я.
– А вот завтра и проверим. Пей чай‑то. Остынет.
Практически на автомате, пытаясь уложить в голове то, что сказала старушка, делаю глоток.
Приятный аромат лаванды с легким оттенком ромашки наполняет легкие. По языку разливается сладкое тепло, растекающееся почти мгновенно по всему телу. А потом… все вокруг меркнет.
Глава 8
Бабушкин домик. Чуть покосившийся деревянный забор с облупившейся зеленой краской, которую так и тянет подковырнуть ногтем. Чтобы открыть калитку, надо просто залезть рукой между двух досок и поддеть деревянную задвижку: бабушка строго‑настрого запретила вешать на нее замок. Почему – никогда не объясняла, но родители с ней не спорили.
Тропинка от калитки к крыльцу идет через палисадник. Раньше она была просто протоптанная, но в межсезонье и летом после ливней ходить было очень грязно, поэтому мы выложили ее кирпичами. С папой выкладывали под чутким надзором бабушки. Вон лежит тот, который по неловкости я уронила и расколола. Менять его тогда не стали, сказали, на память будет.
И правда… До сих пор помню.
С обеих сторон от тропинки трава густая и свежая – еще начало лета, засохнуть не успела. Чуть дальше, с одной стороны, – сад со старыми высокими яблоневыми деревьями, а с другой – палисадник с цветами. Тут сейчас вовсю цветет жасмин. Только что‑то запах в этом году какой‑то слабый. Как будто вообще его нет.
Крыльцо из трех ступенек. Деревянных, потрепанных временем, чуть перекосившихся. Вторая обычно скрипит, когда на нее наступаешь…
«Скрип!» – издает она знакомый звук, когда на нее… наступаю я!
«Я» одета в старую бабушкину одежду: белая рубаха и непонятного темного цвета сарафан. Темные каштановые волосы заплетены в косу и перевязаны лентой. Ох‑ох! Я как со съемок какого‑то фильма сбежала.
Но… Почему я вижу себя со стороны?
«Я» беру ведра, стоящие у крыльца, и уверенно иду к колодцу. Что за ерунда? Я этим колодцем не пользовалась с того момента, как мы провели водопровод в дом. Бабушке в последние годы было сложно носить ведра, родители не могли часто приезжать, а я училась. Потому было принято волевое решение, и сделан водопровод.
Но я настойчиво достаю воду из колодца и переливаю в свои ведра.
Или не я? Что вообще происходит‑то?
«Я”» иду обратно и захожу в дом. Дверь хлопает, и я…
Просыпаюсь.
Надо мной потемневшие от времени, грубо отесанные деревянные балки, в промежутках между которыми местами виднеется черепица. На поперечных балках, как гирлянды, развешены букеты сухих трав.
Воздух прохладный, наполненный ароматом дерева, трав и совсем чуть‑чуть дыма.
Так вот почему я не чувствовала запах жасмина! Это был сон. А вот то, что со мной происходит, – как раз моя нереальная реальность.
Пялюсь в потолок и не двигаюсь. Так… То есть если я сейчас тут, в теле местной Дарины, то, вероятно, она – там? В моем теле?
В груди царапает неприятное чувство ревности. Ну как так? Кто‑то сейчас пользуется моим телом! Которое я мучительными диетами и регулярными занятиями в фитнес‑клубе готовила к тому, чтобы влезть в свадебное платье.
Вот козел этот Владик! А я хороша! Как могла так долго не чувствовать на ушах лапшу?
Сказал, что договорился, все устроил. Нас поженят, и мы тут же улетим. Договорился великолепно!
Чувствую, как по щеке сбегает слеза. Я могу сколько угодно бодриться и ненавидеть его сейчас, но… сердцу все равно больно.
