Печать Индиго (трилогия)

– Вы поссорились с Федором? Пошто он так неожиданно ушел?

– Да, – буркнул Артемьев. – Пущай погуляет немного, может, выветрит всю дурь из головы. А ты, Мирушка, скажи Марфе, чтобы она не делала плохого себе, я позабочусь о ней. Если этому пустозвону ребенок не нужен, так я, дед, позабочусь о нем. Скажи ей, что ни в чем нуждаться она не будет. С этого дня я беру ее под свою защиту.

– Благодарю тебя, Тиша, – произнесла любяще Мирослава и печально улыбнулась Артемьеву. – Всегда знала, что ты истинно сердобольный человек. Люблю тебя за это. Только беспокоюсь за тебя, милый друг, переживаешь ты очень.

– А как же иначе? На старости лет от сына такие подарки получать неприятно. Одни вы у меня, горлинки, отрадой‑то остались. Старшенький помер, Семен послезавтра уедет от меня. Лишь вы со Славой утешите мои в последние дни.

В этот момент в большой светлице появились бабы‑певчие. Одна из них затянула свадебную песню:

 

Не по бережку добрый конь идёт,

Конь головушкой покачивает,

Золотой уздой побрякивает,

Удилами наговаривает.

 

Две другие бабы, наряженные в яркие летники, в высоких кокошниках подхватили песню, распевая ее на несколько голосов:

 

За конём идёт удалой молодец,

Ох, разудалой, удалинькай,

(а) расхороший парень, бравенькай,

Ох, по именю Семенушка,

Ох, по отечеству Леонтьевич‑душа.

Ох, за собою ведёт судьбу свою,

Ох, судьбу красную девушку,

Ох, что по именю‑то Олюшка,

Ох, по отечеству Ивановна‑душа.

Они сойдутся близёшенько,

Ой, что поклонются низёшенько,

Ох, поцелуются милёшенько.

 

Глава VII. Странный гость

 

Усадьба Артемьева располагалась в центре Астрахани в Стрелецком переулке. Владения состояли из большого двора, просторных хором из нескольких особняков, конюшни, амбаров и дюжины больших изб для слуг. В главных хоромах находились гостевая светлица – гридня, приемные покои, кабинет Тихона, спальни для гостей. Дом был двухэтажный, деревянный, величавый и возвышался в парадной части усадьбы. От него тянулись крытые сени в два других дома. Женские хоромы располагались в глубине двора и имели высокий терем и много светлиц с красными окнами. Справа стоял другой хозяйский дом, в котором жили сыновья Тихона и дальние родственники мужского пола. В глубине владений был разбит небольшой сад, с грушами и яблонями. Хоромы и двор окружал высокий частокол из массивных бревен, заостренных к верху. Добротные дубовые ворота имели железный запор, способный выдержать непрошеных гостей.

Немного угорев в наполненной народом светлице, Слава вышла на двор. Она остановилась у высокого каменного крыльца, укрывшись под березой, росшей у дома. Вечер был ясный, и озаренное вечерним закатом небо алело насыщенным красным отсветом. Девушка долго стояла, подняв лицо, созерцая оранжевый небосклон и слушая свадебные песни. В какой‑то момент она вдруг отчетливо различила, как скрипнула под чьими‑то ногами ветка. Она резко обернула голову и тут же отметила в шаге от себя Федора, который неслышно приблизился сзади.

– Ты это, Светланка, погулять вышла? – спросил Федор и невозможно призывно улыбнулся девушке, явно пытаясь понравиться.

Слава ощутила неприятный опасный настрой, исходивший от молодого человека, и чуть попятилась от него, ударилась спиной о березу.

– Я немного угорела в горнице, – тихо ответила она.

– Пойдем со мной до реки пройдемся? – вдруг предложил он, приблизившись к ней вплотную.

Девушка отчетливо отметила странный блеск в его темных глазах. От молодого человека сильно разило вином, и это вызвало у Славы чувство омерзения. Она напряглась и нахмурилась.

– Зачем это? – удивилась она.

– Как зачем? Погуляем немного да вернемся.

– Не пойду я с тобой никуда, Федор.

Этот разговор начал напрягать ее, и она попыталась отойти. Но Федор быстро выкинул вперед руку и чуть придержал ее за плечо.

– И чего это ты не хочешь? – как‑то зло прохрипел Артемьев. Его язык заплетался, но он говорил все осознано и тихо. – С Гришкой‑то и по полям целыми днями верхом катаешься, а со мной так и разок прогуляться не хочешь?

Осторожно, но твердо высвободившись из‑под тяжелой руки Федора, девушка отодвинулась от него и недовольно вымолвила:

– Не хочу и все. Дай мне пройти, Федор. Меня матушка, наверное, заждалась.

Долгим пронзительным взглядом Федор смотрел на девушку, а в его душе росло негодование. Наконец он заставил себя отойти в сторону и глухо сказал:

– Больно горделивая ты, соплюшка, как я погляжу. Смотри, как бы чего дурного не вышло.

На эту угрозу Слава решила не отвечать, а, лишь приподняв голубую юбку сарафана, почти бегом направилась обратно в дом, опасаясь далее оставаться на дворе вместе с пьяным Федором.

Влетев в широкие освещенные свечами парадные сени, девушка чуть перевела дух и последовала в сторону кухни, решив немного побыть в одиночестве, так как ее голова гудела от этого шального дня. Она свернула в коридор, как неожиданно перед ней в полумраке возник высокий мужчина в черной одежде. Она резко остановилась, невольно устремив взор в лицо незнакомца, и замерла.