Перевод с особого

Все началось с того, что на этих переменах Артема стали задирать два школьных хулигана и двоечника из шестого класса. Просто развлечения ради. Об этом Насте рассказал не Артем, а преподаватель русского языка в старших классах и бывшая сокурсница по педагогическому университету Таисия. Она сказала, что эти ребята – «созревшие отморозки», выкрикивают откровенные оскорбления, угрожают. Тася – добрый и умный человек, но она настойчиво советовала написать заявление директору. «Пока не пришлось вызывать полицию», – добавила она.

Настя не могла на такое решиться. В общем плане у Артема все было хорошо в школе. Учился лучше всех, общался со всеми спокойно и разумно. Относились к нему в целом нормально. А этих хулиганов – всего два. И ни один из них таблицу умножения так и не запомнил. Завтра они переключатся на кого‑то еще. А после жалобы Насти к их оскорблениям может добавиться «мамаша‑стукачка». Так хотелось все это безболезненно проехать. Тут и случилась их первая трагедия. Настя даже не винит себя. Так очевидно, что чего‑то такого избежать было невозможно.

Два шестиклассника жестоко избили Артема во время его прогулки во дворе школы. Вызванные врачи зафиксировали разбитое в кровь лицо, вывих плечевого сустава, гематому на затылке, сотрясение мозга. Настя, полуживая от ужаса, страха и гнева, не отдала ребенка в больницу – то есть в очередной коллектив. Приглашала врачей и медсестру домой. Только недели через две узнала о масштабе скандала. Кто‑то из школьников выложил видео избиения в интернет. Агрессоров и их родителей вызывали в полицию, но Настя заявление писать отказалась:

– У вас же есть запись, свидетели, а я не могу тратить силы и время на тех, которые в любом случае станут только бандитами. У меня ребенок был искалечен. Ваше дело – обезопасить других детей.

Из этой школы «отморозков» исключили. Настя уже нашла другую школу. Но Артем, едва поправившись, заявил:

– Нет. Я вернусь туда. А то Варя подумает, что я трус.

И вернулся. Варя радостно завизжала, когда Настя привела сына в класс. А глаза учительницы Анны Петровны стали похожими на щели мрачного подземелья. Тут и переводить нечего, можно лишь каким‑то прибором зафиксировать степень раздраженной вибрации организма. Настя сразу почувствовала, что следующая трагедия не за горами. Не ошиблась, конечно.

Анна Петровна требовала, чтобы на уроках дети сидели ровно, не вертелись и смотрели прямо на нее. Мало кому такое удавалось, но замечания она делала чаще всего именно Артему, который вообще никогда не вертелся, но мог что‑то рисовать или писать перед собой на бумажке. Телефонами им не разрешали пользоваться.

И однажды учительница сначала саркастически спросила:

– Колесников, я не мешаю тебе царапать свои каракули? Ты не диссертацию там пишешь?

– Нет, – спокойно ответил Артем. – Не мешаете.

Тут‑то Анна Петровна и дала выход своему раздражению. Подлетела к его столу, схватила листок, на котором Артем писал или рисовал то, что ей показалось «каракулями», разорвала на части и бросила на пол. Потом подняла клочки и произнесла:

– Все. Достал. Возьму это и потребую созвать педсовет. Не должны всякие дауны мешать обучению нормальных детей, которых из‑за таких уродов исключают из школы.

У Артема феноменальная память, да и речь уже развивается успешно. Он описал всю сцену Насте и в точности воспроизвел слова учительницы.

Но к вечеру оказалось, что не только второклассники стали свидетелями агрессивного проявления дискриминации и даже расизма педагога по отношению к детям. Таисия прислала аудиозапись созванного педсовета. Когда другие учителя узнали причину, многие сами потребовали рассмотреть этот вопрос всем коллективом. И Анна Петровна в точности воспроизвела свой спич в классе, добавив, что сейчас же начнет обзванивать родителей всех детей класса, чтобы они создали петицию и потребовали «убрать дауна». И в завершение Анна Петровна гордо заявила: «Я принесла его каракули. Как вещественное доказательство. Для таких, извиняюсь, детей есть интернаты для умственно отсталых. Там и мамаша не сильно адекватная: придумала способ, как свалить на других свой брак».

– Надо отдать должное нашим людям, я ведь многих недолюбливала, – сказала Таисия по телефону Насте. – Они смотрели на этого страшного человека с изумлением и ужасом. Нашей историчке, которую дети за глаза дразнят «истеричкой», даже стало плохо с сердцем. А уж Игорь… В общем, послушай запись.

Насте не удалось это сделать с первого раза. Слишком долгая и глухая пауза наступила после чудовищного и по всем статьям криминального заявления учительницы. А вдруг многие так думают и с облегчением это поддержат…

Но тут раздался голос директора Нины Дмитриевны:

– Да, Анна Петровна, дайте мне эти бумажки… Спасибо. Это было обязательно – рвать на части листок? Риторический вопрос, не стоит отвечать. Ваши настрой и состояние нам понятны. Но рвать на глазах детей листок, на котором что‑то написал ребенок, – непрофессиональное поведение. С остальным, надеюсь, вместе разберемся.

– Нина Дмитриевна, – произнес сидящий рядом с ней Игорь Сергеевич Соколов, учитель математики и физики в старших классах и заместитель директора по учебной части, – разрешите посмотреть эти бумажки. Постараюсь сложить в правильном порядке, что‑то знакомое в них вижу.

Минут пять длилась томительная тишина. Затем Игорь продолжил:

– Да. Я не ошибся. Артем пытался решить задачу, которая была предложена участникам конкурса имени Игоря Тамма, нобелевского лауреата, на физмате МГУ. Задачи выложены в интернете. Трудно судить по этим клочкам, но мальчик явно искал свое, оригинальное решение. То есть малыш‑самоучка находит в сети темы и знания по плану своих интересов. Это, конечно, «даун, урод и клиент интерната для умственно отсталых». На этом разрешите откланяться. Мне нужно срочно навестить Артема Колесникова и его маму. Полагаю, у столь сложного ребенка после второго акта страшной травли в нашей чудесной школе сейчас можно зафиксировать симптомы посттравматической стрессовой реакции. Посоветую хорошего детского психолога, который даст заключение. Нужно принести извинения как минимум, кое‑что уточнить и предложить. И найти решение их, точнее, нашей проблемы. Думаю, в теории «даунов» и «уродов» от Анны Петровны вы разберетесь без меня. Да… Чувствую реальное отвращение и омерзение. Надо бы и душ принять. Времени у нас мало: надо срочно исправлять это преступление, другого слова не подберу. Под гнетом такого позора школе не выжить.

И в тот же вечер в дверь планеты Маленького принца позвонил их самый верный друг. Он сделал все, что собирался, и предложил следующее: домашнее обучение на время восстановления ребенка.

– Необходима помощь разного плана, пока Артем, в принципе, не решил, что школа – это камера пыток и унижений. Специалист даст заключение, мы легко оформим такую форму обучения. Учителя будут приходить к вам домой, какие‑то предметы вы, Анастасия, сможете проходить с сыном, у вас же есть педагогическое образование. И я – первый кандидат даже не на преподавание математики и физики, я предлагаю Артему свою компанию, чтобы войти в настоящую науку вместе. Сочту за честь. А потом… Детские страдания станут одной из частей опыта взрослеющего человека, который поймет, что он не один и способен на многое, в том числе постоять за себя.