Плохой Волк
Волк тем временем возится с пуговицами на моих лосинах.
– Блять, зачем их несколько?
Еще и возмущается.
– Чтобы ты спросил! Блин! У меня же месячные! Месячные, кретин!
Бью его ладонью по уху, но удар скользит лишь по макушке.
Более того, Волков поднимает левую руку и локтем меня придавливает повыше груди.
Опасно. Жестко.
Игры кончились.
В легких спирает воздух от вида красивого мужского лица.
Минуту назад он выглядел, как мужчина с обложки модного журнала, брутальный, но гламурный! Но сейчас у него вид человека, на счету которого много сомнительных делишек и жестоких побед.
Черт, в кого я вляпалась?!
Взгляд как у уголовника тертого…
Мне бы свалить.
По‑тихому.
Все.
– Харе ломаться в целку. Видел я, как ты чуть ли не облизывала резиновый агрегат в ментовке. Напоказ с ним миловалась. Значит, баба ты недотраханная и самый лучший способ усмирить твою бешеную матку – вставить по самые яйца. Оттрахать так, чтобы визжала! – надавливает сильнее, полностью меня парализовал.
Я среднего роста, он выше сильнее.
Волков не такой исполин, как Георгий Декабрин, муж моей подруги. Но тоже физически развит, а еще он… дурной.
Дурной, хоть убейте!
В нем чувствуется темное, яростное и неконтролируемое.
Звериное что‑то. Действует быстрее, чем разумный человек. Инстинктами ведомый, берет быстро и жадно желаемое.
Сейчас он дергает мои лосины вниз.
– Ну епта… Ритуля! – присвистывает он, увидев, какие на мне трусы надеты.
Страх уступает место стыду, которым меня ошпаривает до самой макушки.
На мне одни из самых удобных, много раз надетых трусов.
То есть вид не как у тех, что на прилавке и в рекламе женского белья.
Потертые, любимые, удобные, словно вторая кожа, трусы!
И не надо говорить, что другие женщины в месячные порхают в стрингах! Может быть, феечка, которая протекает двумя капельками розовой водички, и может себе позволить подобную роскошь…
Но я… у меня все серьезно.
В такие дни я вооружена до зубов.
Слипы.
Тампоны.
Прокладки и запасные трусы в сумочке на всякий несчастный женский случай…
– Слипы!
Волков оттягивает резинку моих трусов и щелкает по животу.
– Слышь… Я тут до одного дойти не могу.
– Конечно, не можешь. У тебя умишко неразвитый, все в член пошло. Даже до одного не сосчитаешь!
– Ррр…
Натурально рыкнув, Волков дергает лосины вниз и смачно щиплет меня за половые губки.
Прямиком через трусы.
Буквально сжал, как щипцами, и держит.
– И что это у нас тут? Нежная пися под некрасивыми труселями… – трет пальцами. – Без единого волоска.
Его дыхание учащается. Порочные губы движутся к моим. Застывают в сантиметре от них, выталкивая ужасные пошлости, но такие жаркие, от которых потекла бы даже святая.
– К сексу готовилась. Член принять хотела. Стиснуть. Похоронить в себе. Кончать без перерыва. Признайся… Хочешь, чтобы тебя вздрючили. Чтобы все дырочки спермой отметили… Хочешь мужиком пропахнуть, самка.
– Сам ты…
– Самка! – кусает меня за шею. – Ох, какая ты самка. Ебливая. Но своенравная. На такую писю, – снова сжимает, растирая пальцами, – хороший наездник нужен. Дикости чтобы не побоялся. Без устали чтобы в тебя поршнем толкался. Сваи вколачивал в твои дыры…
– Прекрати!
Поневоле я задышала чаще.
– А еще… Еще я тут ничего похожего на предмет женских штучек в дни менстряка не чувствую! – хмыкает. – Так что врешь ты, сука моя.
– Охренел совсем!
Я пыталась двинуть коленом.
– Сука. Моя! – возразил алчно и присосался к моим губам. – Ох, су‑у‑ука‑а… Ебабельная.
«У него слишком грязный язык, матерный. Пошлый… Фу, просто!» – подумала я.
Мне такое не может нравиться. Но в реальности с моим телом творилось что‑то дурное.
Вероятно, гормональный взрыв.
Определенно.
Всегда в такие дни секса хочется больше, чем обычно.
И, если бы у меня были хотя бы одни нормальные длительные отношения с качественным сексом, я бы не хотела мужика так сильно.
Не было бы, как сказал Волк, бешенства голодной матки.
Но мне не везло.
Катастрофически.
Я просто магнит для неприятностей, неудачников, соплежуев, маменькиных сынков, жлобов и прочего дерьма, которого природа по ошибке наделила членом и мешочком с яичками.
Поэтому ничего. Никого. Так долго.
Мой дружок вибратор – не в счет, верно?
Он, конечно, мне не отказывает, входит плотно, туго, мощно. Но это не то.
У него нет вкуса. У него нет мужицкого запаха, от которого кружится голова и поджимаются ноги.
Даже самая хитровыдуманная и приближенная к натуральным ласкам стимуляции точки G – просто ничто по сравнению с приятной тяжестью мужского тела, с этим бескомпромиссным давлением и четким знанием того, чего хочется. Его желание – в каждом жесте и прикосновении.
