По эту сторону. Дом с секретом

Она посмотрела на Танин ошарашенный вид и махнула лапкой:

– Ладно, скажу проще – если такое увидела, рядом или норушный дом, или его корни.

– Корни дома?

– Ну конечно! Любая часть фундамента, пусть даже один камушек!

– И вы будете у этого камушка жить?

– Зачем у камушка? В доме! В нашем пространстве! Ой, ну что ты как чучундра! Ну, вспоминай – сказка про рукавичку! Тебя никогда не удивляло, как туда столько зверей поместилось?

– Если честно, да… Ну, я думала, это просто так… чтобы детей потешить.

– Ничего не бывает просто так! – наставительно заявила норушь. – Первой в рукавичку забежала мышка‑норушка, ну, наша норушь, вот и увеличила пространство, как ей хотелось. Ладно, это так… детали. Ты мне лучше скажи, какой дорогой хочешь идти?

Она волновалась, конечно… Ещё бы не волноваться – ждать нужного человека, планомерно избавляясь от тех, кто её дому категорически не подходил, печалиться об умершей хозяйке квартиры, дочь и внучка которой отдалились настолько, что стали совсем чужими. Да, она много чего могла, умела и знала, но так трудно быть одной, когда всегда была частью большого рода. Так трудно стараться не думать, что ошиблась, оставшись тут, когда её семья после смерти старой хозяйки квартиры ушла в исконные земли, благо в последние четыре года появилась такая возможность.

Эти годы дались ей трудно… Нет, вовсе не от того, что сложно было добыть еду, эти проблемы норушам, да живущим среди людей, совсем не страшны. И не от того, что её подстерегала какая‑то опасность в других квартирах – там и коты с кошками проживали, и собаки – для норушей животные, которые признают себя хозяйскими или просто домашними, вовсе не опасны – никто не посмеет обидеть.

Невыносимо трудно было от одиночества! Не может нормальная сказочная норушь не участвовать в чьей‑то жизни, пусть даже как наблюдатель, по углам шуршатель, вещеподбиратель, а иногда и их возвращатель. А иначе вещи так быстро распускаются… могут вовсе от лап отбиться, если за ними не следить!

Но все это в радость, если в норушном доме есть хоть кто‑то подходящий! Пусть даже он про норушей понятия не имеет, пусть считает себя абсолютно взрослым, опытно‑мудрым, пусть презрительно морщится при слове «сказка» – это у людей бывает.

Но если у него самого ещё видна та самая не погасшая, не задавленная грузом суеты, рациональности и «правильности» искорка его детства, часть его самого, настоящего, искреннего, верящего и живого, то этот человек норушам подойдёт!

Норушь изо всех сил присматривалась к людям, живущим в её доме, заглядывала в их сны, вздыхала от их деловитости, панических сонных метаний по котировкам валют, ценам на машины, ипотечным расчётам, карьерным устремлениям и скидкам на какие‑то странные, крайне неудобные на вид налапники, без которых не может жить девушка с первого этажа. Эти налапники, заполонившие её сны, норушь просто видеть уже не могла! Впрочем, как и прыгающие циферки, шорох бумажных купюр, треск рулетки, которой мерились квадратные метры ипотечных предложений в снах её соседей.

– Ну ладно бы сыр снился… или сушки! Ну, печенье там… понимаю – это когда есть хочется. Опять же, эти… белые штуки – туалеты снятся, когда человек к ним опаздывает! Это надобность – понятно. Ну, страшность всякая сниться может. Тут уж люди ничего поделать не могут. Но заполонять себя всего, без остатка всяким таким, без чего ты вполне можешь прожить, – нет, это мне такие переполненные не подходят.

К Тане она не собиралась выходить – не хватало ещё! Напротив, она её выжить собиралась, решив, что это опять какая‑то налапно‑денежная квартирантка. Разозлилась ещё на хозяйскую внучку и немного повредничала – а что она не пойми кого таскает да дом обзывает и оскорбляет?

Но новая девица пахла отчаянием, слезами и такой тоской, что норушь решила немного повременить. Может, это не про тряпку, которую не удалось купить, и не про торбу со странным рисуночком, от недостатка которой тётка из соседней квартиры поедом ела мужа?

Оказалось, что проблемы вполне норуши понятные, знакомые, родные, можно сказать! А эта чудачка ещё и уснула на полу… Норушь её обследовала подробно, долго сидела напротив, всматриваясь в лицо, прикидывала, а потом внезапно решилась.

И теперь ей очень хотелось знать, а не напрасно ли?

– Ну, так какой дорогой пойдёшь? – повторила она свой вопрос.

Таня неловко пожала плечами:

– Знаешь, первой дорогой я уже ходила, спасибо, мне хватит. Второй… там меня совсем, просто абсолютно никто не ждёт. А третьей… знаешь, мне она нравится! Я попробую именно по ней пойти. Пожить самой. Как могу, как хочется. Может, мама и права, может, у меня ничего не выйдет и я горько об этом пожалею, но выбрав какую‑то из первых двух дорог, я об этом жалеть буду однозначно!

– Хорошо сказано! – одобрила норушь, крайне официально протянув Тане лапку – скрепить верное решение человеческим пожатием.

Таня аккуратно, двумя пальцами пожала лапку, а потом спохватилась.

– Ой, прости, пожалуйста! Я же совсем забыла!

– Что?

– Ну как же! Познакомиться как положено! Меня зовут Таня, это ты знаешь. А тебя? Я не спросила, как тебя зовут, извини, мне так неловко!

– Меня зовут норушь Шушана! – церемонно представилась она и покрутила носом, делая вид, что в него попала какая‑то пылинка, на самом деле шмыгая им от облегчения.

«Не ошиблась! Ну, ура мне, да? Нашла! – решила она, на секунду отвернувшись и стремительно смахнув с правого глаза что‑то подозрительно влажное. – Я не напрасно ждала, не зря вышла! Я дождалась».

 

Глава 5. О пользе семейных разговоров и возможной профдеформации

 

К вечеру смартфон уже утомился от входящих вызовов.

– Отметилась мама, Дмитрий, свекровь, даже младшая сестра и отчим позвонили. О! Даже отец отметился… – удивлялась Таня.

Куча сообщений в мессенджере клеймили Таню как жесткосердную хaмкy, из‑за которой волнуются столько достойных людей.

– Что будешь делать? – любознательно поинтересовалась норушь.

– Проще всего отправить всех в чёрный список и отдохнуть от них! – честно призналась Таня. – Но… наверное, это неразумно.

– А почему?