По эту сторону. Прибыток в доме с секретом

– Вот уж нет. Что тут противного? Ну, заикаетесь – бывает. Несоизмеримо хуже, когда говорят‑то хорошо, может, даже и красиво, а вот по сути – гадости.

– Оннна ддумала по‑ддругому, – почти беззвучно выдохнул лис.

Таня не стала делать вид, что не расслышала или не поняла его слова, или переспрашивать, о ком именно речь, – и так понятно.

– Знаете, бывает, что рядом оказываются лишние люди… ну или лисы, неважно. Они притворяются близкими, потому что им по какой‑то причине удобно или выгодно быть с вами. Но они – чужие, им плевать на вас. На вашу жизнь, на то, что вам может быть плохо, больно… И не надо вспоминать слова таких – не всё ли равно, что говорит тот, кому вы безразличны, кто по‑настоящему вас не знает, не понимает и не хочет понимать?

– А кккак их ууузнать? – Лёлик ни с кем об этом не говорил – сил не было. Эти самые силы уходили из лап, словно прозрачные прохладные струи ручья, – не удержать, не поймать, не вернуть обратно.

Почему получилось заговорить с практически незнакомой человеческой девушкой, он и сам не знал, наверное, именно потому, что она была малознакомой, но не безразличной. А потом… потом, она знала, кто он на самом деле, но не испугалась, не смутилась, не отпрянула в ужасе, когда он из лиса стал человеком прямо около её ног.

Да и сейчас – если бы она хоть немного подалась назад, когда он появился из стены, Лелланд не решился бы с ней заговорить о самом больном, самом мучительном для себя.

Но Таня выглядела так, словно это в полнейшем порядке вещей, словно так и надо – прийти сквозь стену в красной пижаме, усесться за стол, попросить молока… и заговорить о том, что он и вымолвить не мог – не получалось.

– Узнать? Ну, я вот узнала, когда увидела мужа со своей лучшей подругой… – Таня задумчиво помешивала чай, на Лёлика не смотрела, поэтому и не видела, как он моментально покраснел.

Нет, не от смущения – с чего бы? А просто от злости.

Лисы – верные существа. Если уж вместе, то вместе до конца жизни. Если кто‑то уходит раньше… всякое бывает, тогда да, вдовец или вдовица может найти себе пару, но так, чтобы при живом муже или жене хвостом крутить с другими? Нет, этого Лелланд абсолютно не понимал и не принимал.

Да, конечно, с людьми он наобщался довольно, с самого раннего детства бок о бок рос, так что людские обычаи он знал преотлично, но за Татьяну стало обидно!

«Она‑то явно не такая! Сама ничего подобного не делала – уверен. Фрррякен какой‑то этот её бывший муж, и подружайка – фряка!» – лис поморщился.

Фрякой лисы называли самую омерзительную падаль, которую даже в жутчайший голод обойдёшь как можно дальше, не принюхиваясь, а то вытошнит!

И тут он сообразил, что вот сидит перед ним человек, которому, точнее которой, досталось гораздо хуже, чем ему самому. Он‑то не был женат. Ну действительно, чего тут горевать из‑за той глупой и расчётливой вертихвостки, которая, к его превеликому счастью, слишком много вылакала ликёра со сливками и мёдом, вот и выдала всё, что было на уме!

– Тттаня, а кккак ты? – неловко и несмело спросил он. – Кккак ппережжила?

– Сначала очень трудно было, – негромко ответила Таня. – Но, если честно, не очень долго – я пришла сюда, чтобы снять квартиру. И тут встретилась с Шушаной. А потом выяснилось, что мне, на самом‑то деле, очень повезло. Вот так и жила бы я дальше с мужем, не зная, что он меня обманывает и использует… Жила до момента, пока не перестала бы ему быть удобной. А потом так и оказалась бы выброшена из его жизни. Лучше уж раньше, чем позже. Да и потом… я бы могла тогда с Шушаной не встретиться, с Враном, со всеми своими…

– Сссвоими… – Лелланд почесал за ухом, отпил молока и закусил сыром.

Получалось, что он‑то везучий – у него эти самые «все свои» были непосредственно под лапой – и не надо кого‑то искать!

– Пполуччается, что этто мне пповезло, что я зззаикаюсь! – вдруг выдал он.

Но Таня вовсе не удивилась и переспрашивать не стала – поняла, к чему это было сказано.

– Получается, что так, – кивнула она спокойно. – Это сработало, как твоя личная крепостная стена. Те, кто тебя любят, её и не замечают, а кто не любит – с размаху лбом в неё врезался и показал свою натуру.

Мысль была интересной, свежей и любопытной. Разумеется, Лелланд моментально начал её исследовать и обдумывать, а закончив этот процесс, признал, что это верно – ему действительно повезло! Может, всё его заикание и было вовсе не потому, что он неудачник и проклятье для родных, а для того, чтобы отсеять Лиуссу? Ну а почему нет? Кто знает, как сплетаются в пространстве лисьи следы?

Таня покосилась на пустеющую тарелку и потихонечку подложила на неё ещё еды – этому рыжему и почему‑то трогательному чудаку лишней она не будет.

А в комнате Руххи сидели заговорщицы – норушь и лиса. Они расчудесно слышали всё, что говорилось в кухне. Слышали и изо всех сил одобряли!

***

Выходной – это такое приятное‑преприятное дело, когда, даже проболтав полночи с гостем, можно позволить себе расчудесно выспаться, а проснувшись…

«Сообразить, что вставать не хочется!» – осознала Таня, правда, после того как посетила одно традиционно‑утреннее место и вернулась в комнату.

Только после взгляда в окно Таня поняла, почему так…

«Дождь! Настоящий дождь! – она распахнула пошире форточку, и, словно в ответ на это, шум дождя усилился, а в лицо пахнуло влагой, свежестью, мелкими прохладными капельками. – Ой, хорошо‑то как! Это же весна начинается!» – сообразила Татьяна, решительно… шагнув к кровати и нырнув под одеяло.

Правда, сделать это оказалось не так и просто – там уже материализовался Терентий и каким‑то непостижимым образом занял собой всю спальную поверхность.

– Кот! Это моё место!

– Мрррря, ну фтотыприффтаёф? – выдохнул Терентий, не открывая глаз, явно в надежде на то, что Тане станет стыдно и она уйдёт куда‑нибудь подальше от кровати.

– Я не пристаю, а хочу лечь!

– Нефего днём ффпать! Ты фф не котик! – не открывая глаз и рта, пробубнил Терентий. – И ффааащщще, иди на работу! Ты опаффдываешь.

– У меня выходной! – напомнила Таня коту, рассуждая про себя о том, что неговорящие коты и кошечки имеют свои преимущества. Гигантские!

– Ффоффмутительно! Понапридумыфали какие‑то ффыходные! – фыркнул Терентий, упорно не открывая глаз.

– Терёня! Иди спать к себе. Ну или хотя бы подбери как‑нибудь покомпактнее свой организм! – потребовала Таня.

– Нет! Нет у тебя никакой совести! – абсолютно бодрым голосом ответил Терентий. – И выходные ещё ваши! Вот я – я работаю говорящим котом – центром уюта, тепла и антистрессности. И никаких! Заметьте, ни‑ка‑ких выходных мне почему‑то не полагается!