Поиски утраченного завтра

В моем доме немного пострадал интерьер, на уборку и зачистку тоже пришлось потратиться. С другой стороны, я пережил интересное приключение, испытал хороший секс, с удовольствием подрался. За бульдога и мальчика отомстил, вот только убийца Василисы утек в трубу…

Но давайте откровенно – очень богатые люди редко умирают насовсем.

Так в раздумьях я и доехал до резиденции Павлова, после чего решил действовать по интуиции. Опасности никакой я не ощущал, бросил машину у ограды и пошел к будочке охраны.

Район был замечательный, не чета моему. Тут жили не только земляне, но обитатели этих особняков имели такие состояния, что на видовые отличия забили болт. На игровой площадке в окружении роскошных домов (некоторые – явно для людей, а некоторые даже не для гуманоидов) резвились детишки. Частью – человеческие, частью – напоминавшие людей, ну а некоторые в моем детстве одним своим видом довели бы детей до энуреза и заикания. Чего стоил только землисто‑серый, с крошечными алыми глазками по всему телу, червь, роющийся в песочнице с малышами! А ведь он именно играл и, даже получив лопаткой поперек туловища, не брызнул токсином, а обиделся и уполз в угол.

Охранник у будки был землянин, молодой и крепкий парень с блестящими грибочками внешних силовых имплантов по всей коже. Выглядел он так, будто прилежный механик вкрутил в него коробку саморезов.

Парень вежливо поздоровался, внимательно выслушал, после чего скрылся в будке и минуту докладывал начальству о моем визите. Затем меня впустили, я прошел через замечательный ухоженный парк, очень похожий на земной, если не вглядываться в деревья. Под ногами хрустел гравий, в глубине сада пожилой мужчина сгребал в кучу опавшие листья. Над его головой кружил дрон, струями воздуха от винтов сбивая едва держащуюся листву.

На мгновение я почти ощутил себя на Земле, идущим где‑нибудь по Царицынскому или Останкинскому парку. Еще и вороны орали на ветках совершенно по‑земному. Вороны – очень адаптивные птицы, они прижились на самых разных планетах, и, что удивительно, – никто не против.

Многие считают их очень милыми, а некоторые – очень вкусными.

Особняк тоже выглядел земным, перенесенным откуда‑нибудь из‑под Лондона или с Рублевки. Я вдруг подумал, что вспоминаю Рублевку с изрядной ностальгией. Ах, эти милые российские нувориши, прожигатели жизни, ухватившие удачу за хвост… Дамы с подтянутыми лицами и шеями, напичканные силиконом, пузатенькие или сухонькие бизнесмены, осторожные чиновники…

Я даже вздохнул и улыбнулся.

Прислуга в особняке была живая и частично состояла из людей. Юрий Святославович, как положено состоявшемуся человеку, давал работу землякам. Я сидел в маленькой гостиной (наверное, она так и называлась – «малая гостиная»), пил терпкий зеленый чай и смотрел на потрескивающие в камине дрова. Потом скомкал салфетку и бросил в камин. Салфетка загорелась.

Настоящий, не голографическое фуфло!

– Она же льняная, – укоризненно сказал Юрий Святославович, войдя в гостиную. – Могли взять бумажную для проверки!

– Бумажная не долетела бы, а вставать лень, – объяснил я. – Спасибо, что согласились встретиться.

Бизнесмен кивнул. Выглядел он очень похожим на того человека, кто плавал на яхте. Но казался менее загорелым.

– Итак? – спросил Павлов, садясь напротив. Пояснил: – У меня много дел. Я, конечно…

– Глубоко уважаете Обращенных… – перебил я. – Знаю.

Павлов уставился на меня оценивающе. Потом спокойно произнес:

– Итак, мы уже встречались на днях. Верно? Полагаю, Тао‑Джон организовал встречу после небольшого инцидента, имевшего место. Видимо, мы пришли к вам ночью?

Я кивнул.

– Можете уточнить?

– Все плохо закончилось, – признался я. – Мы их недооценили. И я даже не понял, кого именно.

Павлов побарабанил пальцами по столу.

– Собачка… она жива?

– Увы.

– Печально. – Он уставился мне в глаза. – Я вам что‑то должен? Обещал?

– Нет. Но меня задела эта ситуация. Обидела, скажу прямо.

– Понимаю, понимаю… – Он всерьез размышлял, у него даже выступила капелька пота на лбу. – К сожалению, я не знаю, что послужило причиной… и… э…

Мне это надоело.

– Давно вы бэкапили сознание? – спросил я прямо.

– Что делал? – Павлов поморщился. – Это какой‑то сленг?

– Давно сохранялись? Сливали память? – уточнил я. – Слушайте, это ваше личное дело, Контроль не против – так пользуйтесь нейросеткой. Мне‑то что!

– Два месяца назад. – Юрий Святославович махнул рукой. – Знаете, все дела, восемь часов сидеть под кабелем…

– Можно ведь во сне сохраняться.

– Да не могу я в этой херне спать! – возмутился он. – Все время ожидать смерти и сохраняться? Я мирный человек!

– В собачку‑то как‑то слили сознание, – заметил я.

– Это упрощенная технология. – Он заинтересованно посмотрел на меня. – Работала?

– Вполне.

– Там только фрагменты личности, без долговременной памяти, без кучи важных моментов. Собачка – это возможность за десять минут слить свою оперативную память, а потом объединить с последним сохранением. И то в теории!

– А жена, дети? – осторожно поинтересовался я.

– Жена… – он вздохнул.

– У вас была ссора месяц назад.

– Это пес вам сказал? – Павлов поморщился. – Да. И после восстановления мы еще не помирились. Она, видите ли, считает, что я виноват в нашей смерти! Еще и за Рекса пеняет!

– Бульдог?

– Бульдог, – признался Павлов. – Хорошая была собака… Верная. Не знаю я, за что нас убили и кто. Я два месяца потерял, жена – месяц. Славка – две недели. Василиса – три. Василиса еще и помолодела на год, у нее клон не успел вырасти.

– Это же здорово – помолодеть, – сказал я. – Наверное.

– Вам доводилось иметь дочь‑подростка? – Павлов воздел руки к потолку. – Она сегодня страдает, что уже постарела, а завтра – что сопливая девчонка! То голодает, то лопает торты и мороженое! И все, заметьте, все винят в своей смерти меня!

Мне стало его жалко.

– Ну вы же не умерли.