Полуночная роза

– Я сегодня же напишу твоей маме. Нам с ней все равно нужно кое‑что обсудить.

С моей души словно камень свалился: она не собирается отправлять меня домой.

Через несколько дней махарани появилась на пороге нашей комнаты.

– Пойдем со мной, Анни. – Она указала на дверь, выходящую на веранду.

– А можно мне с вами? – жалобно спросила Индира.

– Нет, – твердо ответила ее мать.

Мы сели на скамью в тени деревьев. Махарани была потрясающе красива даже в простой тунике и брюках, которые носила дома в отсутствие гостей.

– Анни, я хочу поговорить с тобой без Индиры.

– Да, ваше высочество.

– Тебе у нас нравится?

– О да, ваше высочество.

– Ты хочешь жить здесь и дальше?

– Да, если можно! Мне очень нравится!

Мой тон не оставлял никаких сомнений в искренности ответа.

Махарани посмотрела вдаль.

– Наконец‑то, – вздохнула она. – Я хотела услышать это из твоих собственных уст. Я отдаю себе отчет, что Индира своенравна и избалована. Она младшая, с ней все носятся, и мы предоставляем ей больше свободы, чем следовало бы. Это моя вина. Я знаю, что она скучает по братьям и сестре, и ей было одиноко, пока не появилась ты. Тем не менее она не может ожидать, что все будут исполнять любой ее каприз, особенно когда речь идет о людях.

– Я люблю ее, – сказала я самые простые и правдивые слова, которые знала.

Махарани с улыбкой повернулась ко мне:

– Я знаю, Анни. Это написано у тебя на лице. Настоящая дружба, которая заключает в себе любовь, преданность и доверие, – огромная редкость. Надеюсь, что вы сохраните ее на долгие годы. Тем не менее, – внезапно посерьезнев, махарани взяла меня за руки прохладными, тонкими пальцами, – у тебя тоже есть своя жизнь, свои мысли и желания. Пообещай, что не побоишься сказать мне о них. Индира – сильная личность.

Айеша вновь улыбнулась:

– Как ни грустно, она похожа на меня. Не иди у нее на поводу, хорошо? Это может плохо кончиться для вас обеих.

– Да, ваше высочество, – ответила я, глубоко тронутая тем, что она считает меня достойной таких советов. В тот момент я поняла, почему знаменитую махарани Куч‑Бихара обожают практически все, кому посчастливилось ее узнать. Она понимала человеческую природу.

– Через неделю приезжает твоя мама, и я с ней поговорю, – добавила Айеша.

– Спасибо, ваше высочество.

– Это я должна тебя благодарить, Анни. Моей дочери очень повезло иметь такую подругу.

Она отпустила мои руки и встала.

 

Десять дней спустя во дворец Куч‑Бихар прибыла моя мама.

– Анни, ты так выросла! – воскликнула она.

Я повела ее на экскурсию по дворцу. Было заметно, что мама смущается при виде комнат, обставленных бесценными сокровищами, которые собирала махарани по всему миру. Я уже привыкла к окружающей меня роскоши.

– А где здесь зенана? – нервно спросила мама.

– Гм… ну, – я неопределенно помахала рукой, – где‑то там…

– Но ведь махарани живет вместе с другими женщинами в зенане?

– Нет, мам, у нее свои отдельные комнаты.

Ведя маму по дворцу, я понимала, что ей не по себе. Вокруг сновали адъютанты и слуги‑мужчины, не обращавшие на нас никакого внимания. Хотя мама занималась целительством и частично переняла папины прогрессивные взгляды, я видела, что ей неловко. Она никогда раньше не появлялась с непокрытой головой в присутствии мужчин.

– Вы с принцессой Индирой скоро станете девушками. Вы будете придерживаться пурды и жить в зенане?

– Не знаю, матаджи, – честно ответила я.

Мы сели во дворике рядом с нашей комнатой выпить чаю.

– Если хочешь, я спрошу у махарани. Или спроси сама. Я знаю только, что она и ее муж дружат с Рабиндранатом Тагором, которым так восхищался папа. Он не одобряет пурду, – сказала я, подсластив пилюлю упоминанием об отце.

Я до сих пор помню мамино взволнованное лицо: в ее сердце шла борьба старого с новым.

– Я бы хотела отдохнуть с дороги, – наконец промолвила она.

Я знала, что вечером маму пригласят в покои махарани. У меня замирало сердце при мысли, что она там увидит. Будуар Айеши представлял собой алтарь современного образа жизни, и я с ужасом представляла, как испугает маму верховная жрица всего этого великолепия с ее французскими духами и прочими благами западной цивилизации.

Если мама решит, что меня здесь воспитывают не в настоящих индуистских традициях, она вправе забрать меня в Джайпур.

Переживала я зря. Как только мы втроем вошли в комнату, Айеша встала и устремилась навстречу, чтобы поприветствовать маму. На махарани было мерцающее золотистое сари, ее шею украшало бриллиантовое колье, а в носу сверкала крупная рубиновая клипса, отражавшая свет хрустальной люстры.

– Для меня большая честь встретиться с вами, ваше высочество, – взволнованно сказала мама.

Глядя на этих двух женщин, я подумала, что они представляют собой две полные противоположности. Одна – невероятно красивая, богатая и независимая, другая – усталая, преждевременно постаревшая от жизненных тягот.

– Нет, это вы оказываете мне честь, – ответила махарани. – Ваша дочь – удивительная девочка, и нам несказанно повезло, что она здесь. Пойдемте, я покажу вам свою комнату для молитв, и мы совершим пуджу Брахме за то, что он благословил нас такими чудесными детьми.

С этими словами она провела мою маму мимо удивленных наблюдателей в соседнюю комнату и закрыла за собой дверь.

Четверть часа спустя они вернулись в будуар, болтая запросто, словно давние подруги. Мамина нервозность пропала без следа, и я мысленно поблагодарила богов за то, что махарани сумела найти к ней подход.

Мама попала под очарование Айеши в первый же вечер. Она восторгалась прекрасным вкусом своей новой подруги, ее обширными познаниями в поэзии, философии и других областях. Они увлеченно обсуждали аюрведу, и махарани заинтересовалась маминым даром предвидения.

– Мам, а ты ей гадала? – полюбопытствовала я однажды, когда она вышла из покоев махарани.

– Ты прекрасно знаешь, Анни, что это личное дело, – ответила она.