Помещик. Том 1. Сирота
Входила в обиход она очень неспешно и с трудом. Само собой, впереди всей Европы тут оказалась Италия, выступавшая главным центром регионального прогресса. Там уже в XII веке стали появляться пилорамы с приводом от водяного колеса. В Восточную Европу же этот замечательный инструмент вошёл лишь в XVII веке. Так что когда Андрейка захотел его купить, то пришлось обломиться. Ибо пил в продаже не имелось. А Агафон, поняв, что просит отрок, даже как‑то с лица спал.
Что не так было с пилой?
Её критика базировалась на двух китах. Во‑первых, считалось, что она хитрит и работает нечестно. Ведь с её помощью, например, можно спиливать деревья тайком. Во‑вторых, её почитали женским орудием, ибо позволяла она достигать успеха, не применяя силу и твёрдость руки, потребные для того же топора. Хуже того – в средневековом восприятии распиливание и обтачивание имели нечто общее с ростовщичеством. Иными словами, дело грязное.
Уничижительная трактовка пилы распространялась далеко за пределы самого инструмента и круга тех, кто им пользовался. В репрезентативных системах всё зазубренное, изрезанное, зубчатое, как лезвие пилы, являлось негативно окрашенным и несло уничижительное значение. Украшенные так гербы и одежды принадлежали предателям, палачам, проституткам, шутам, бастардам, еретикам и язычникам. И так далее.
Но Андрейке была нужна пила.
Очень нужна.
Отправляясь в прошлое, он как‑то совсем упустил из виду этот факт. Для его проектов требовалось много дров. А без пилы малыми силами их не заготовить. Так что, переключившись с музыки и «потерянного рая», то есть недостижимого более XXI века, он сосредоточился на мыслях о том, как её добывать. И проблема заключалась не только в том, что пилу просто так заказать было нельзя для простого смертного. Но и в том, что, даже если ты её сделаешь сам, до тебя всё одно могут докопаться. В общем, тот ещё квест. С мыслями о котором он и заснул…
Глава 7
1552 год, 26 июля, где‑то на реке Шат
Андрейка потянулся и сладко зевнул, просыпаясь. Открыл глаза и едва заметно вздрогнул, не сразу поняв, где он находится.
Ему снилось, что он снова дома. Там, в XXI веке. Что он только‑только защитил диплом в вузе и сегодня должен был поехать на отдых с родителями. Полететь, точнее. А тут такое пробуждение. Если бы он оказался хотя бы под открытым небом – полбеды. Мало ли. А то ведь над головой располагался навес, крытый пучками вялой травы. И выглядело это ещё более неожиданно, чем чистое небо для квартиры, в которой Андрейка ожидал проснуться.
– Почудилось что, хозяин? – вежливым тоном спросил Устинка. Они с Егоркой уже проснулись. Минут пять назад.
– Да так, – отмахнулся Андрейка.
Он решительно вскочил с лежанки и начал разминаться, просто чтобы разогреть слегка одеревеневшее за время сна тело.
Умылся из самодельного умывальника. Андрейка сделал его из старого растрескавшегося горшка. В дне его аккуратно проковырял дырку. И впихнул туда обструганную деревяшку, верхний край которой сохранял расширение, а на нижнем держался привязанный лыком камень‑утяжелитель, чтобы не всплывала. Вполне достаточное для того, чтобы выступать стопором и не давать ей проваливаться в дырку. Ну и притёр её так, чтобы вода не просачивалась. Во всяком случае, сильно. Снизу чуть нажал на деревяшку, приподнимая её – пошла вода. Отпустил, она упала вниз и заперла отверстие. Просто и примитивно. После чего повесил этот умывальник на столб, привязав его лыком, что позволило ему каждое утро проводить водные процедуры. Ну хотя бы в минимальном объёме. Чистить зубы тут, правда, было нечем, поэтому после каждого приёма пищи он тщательно полоскал рот и старался избавиться от остатков еды. После пробуждения и перед сном тоже.
Устинка и Егорка на это всё смотрели подозрительно. Но молчали, никак не комментируя. Андрейке же этого вполне хватало. Здоровые зубы – это важнейшая ценность, которая была у него. И он хотел их сохранить как можно дольше. Стоматологов‑то в здешних местах не водилось. А если какие и имелись, то лечили все зубные проблемы просто и банально – хорошо поставленным ударом.
Так вот, умылся он.
Взял отцовскую саблю и, отойдя в сторонку, начал с ней упражняться.
Четырнадцатилетнее тело его было достаточно слабо развито физически. И это обстоятельство не выглядело чём‑то необычным или странным в глазах окружающих. Даже несмотря на то, что Андрейка был сыном поместного дворянина. Хотя, наверное, смутило бы многих его бывших современников, считавших поместную конницу аналогом рыцарства и выводя из этого ошибочного предположения соответствующие выводы, также, разумеется, не верные.
Поместная конница была по своей концепции близка к рыцарству, но к его самой архаичной форме, характерной для раннесредневековой культуры с поправкой на крайнюю скудность и бедность феодов, сближающей их не с рыцарской, а с фемной византийской практикой.
В чём отличие? В благосостоянии.
Если рыцарь мог себе позволить со своего надела купить доброго коня для копейного боя и хорошие доспехи, то поместный дворянин – нет. Если рыцарь мог позволить себе иметь управляющего в поместье, то поместный дворянин – нет, из‑за невозможности оплатить его услуги. Если рыцарь мог проходить регулярное военное обучение через систему наставничества, то поместный дворянин – нет, так как такой системы просто не существовало. Ведь она требует наличие института оруженосцев или чего‑то подобного.
И так далее.
В 1460‑е годы на Руси существовала система дворового войска, которая представляла собой развитую иерархическую структуру из дружин самого разного толка. И эти дружины, выступая как более‑менее устойчивые военные корпорации, занимались подготовкой новичков, попадавших в их ряды. Как – отдельный вопрос. Но они занимались.
Переход к поместному войску, произведённый в период правления Иоанна III, привёл к тому, что этот институт подготовки был утерян. Теперь поместный дворянин или сын боярский уже не являлся профессиональным военным, как ранее существовавшие дружинники. И не состоял на содержании у своего господина. Теперь он являлся хозяйственником, который нёс иррегулярную службу за право распоряжения выделенной ему землёй.
Помещик‑отец ныне оказался более озабочен вопросами получения денег, нежели воинским делом. Ведь поместья были ничтожно малые. И средств, что с них собирали, мало на что хватало. А помещик‑сын помогал ему в этом. Систематических же военных упражнений не велось. Не до них.
