Помещик. Том 4. Сотник
Второй способ надёжнее. И нашёл бы немалый отклик у многих. Андрей был уверен – многие сталкивались с этой головной болью. Но чтобы придумать всё это, Андрею пришлось бы прыгнуть выше своей головы. Не математик он по образованию. Знал, конечно, умел, понимал. Но не до такой степи и не так хорошо, чтобы что‑то там изобретать. Вот пользоваться готовым – пожалуйста.
Первый же способ – это очередной вызов традиции. Комплексный. Начиная с того, что цифры пришлось бы записывать по‑арабски, так как сохранять буквенную запись с новым наполнением – лишь плодить путаницу. А это новая волна вопросов к нему, которых и так уже был вагон и маленькая тележка. Ибо такой способ записи применялся у латинян и магометан. А он, мерзавец, в который раз устои шатает.
Голова Андрея пухла.
День за днём. Из часа в час. Он понимал – времени мало, и нужно успеть, желательно ещё вчера. Ибо, как сложится следующий год, бог весть. Планы Царя в сочетании с волнениями в Москве выходили за рамки оригинальной истории. Так что надеяться на воспоминания он в таких делах не мог. И был вынужден спешить, готовя подушку благополучия для своего с Марфой сына. А то мало ли с ним что‑то случится.
И чтобы не свихнуться от достаточно специфичной работы, Андрей пытался отвлечься на более привычные, понятные и приятные вещи. На вещи, которые он изучал в процессе подготовки к отправке в прошлое. В частности – на технологии…
– Здесь и сейчас я хочу, чтобы вы поклялись своими бессмертными душами молчать, – произнёс Андрей, глядя на кузнеца‑Илью, его сына и двух доверенных учеников. – Сие есть тайна великая, мало кому доступная.
– Клянёмся, – хором произнесли они.
– Не так, – возразил Андрей и начал медленно и торжественно произносить придуманные им слова клятвы. Весьма и весьма страшной для местных жителей, так как её нарушение под пыткой ли или иначе влекло за собой проклятие души и вечное её страдание в аду.
Они повторяли.
Это пугало и завораживало. Ведь для парня эта клятва была не более чем высокопарной болтовнёй. Для них же всё выглядело куда серьёзнее. Для них всё, что они повторяли, было реально, материально и крайне важно. Но они говорили. Хотя с чем конкретно был связан этот металлургический секрет – не ведали.
Одной из главных технологических проблем кузнечного производства вотчины было сырьё. Потому что металл выплавляли в крицах – пористых кусках железа, крепко перемешанных со шлаком. И чтобы превратить их в сырьё, требовалось эти самые крицы перековывать и перековывать десятки раз, буквально выбивая из них вкрапления шлака, из‑за чего даже килограмм сырья требовал очень многих человеко‑часов тяжёлого труда и огромное количество угля.
Низкокачественный металл и отличался в первую очередь низкой степенью очистки от шлака. А как же вкрапления серы и фосфора? О! Это тоже беда и немалая. Но по сравнению со шлаком – сущая мелочь. Ибо и фосфористое железо можно было найти куда применить. А вот то, которое буквально рассыпалось у вас в руках из‑за обилия шлаков и прочих неоднородностей, в дело не пустишь.
Андрей ранее покупал не крицу, а дешёвый лом вроде сломанных топоров. Их, как правило, изготавливали из грязного металла с приличным содержанием шлака, ставя кусочек хорошего только на лезвие. Вваривая его кузнечной сваркой. Но степень его очистки была очень неплоха по сравнению с крицей, поэтому оставалось не так много перековок, чтобы сделать этот металл пригодным для ламеллярных пластин. Однако это всё равно требовало времени.
Сейчас же, когда парень закупил именно крицу, вопрос о получении нормального кузнечного сырья встал в полный рост. И дальнейший «секос на раскривушке» стал совершенно не уместен. Скрипа много, а толку мало. Андрей решил внедрить одну старинную технологию, благо, что каких‑то организационных нюансов она не требовала и выполнялась всё теми же людьми, что и поковка.
Речь идёт о классической купольной тигельной печи, которую изобрели в самом начале I тысячелетия нашей эры в Индии. Ну или несколько раньше, хоть и не сильно. Её держали в секрете долгое время. Так что к XVI веку она всё ещё оставалась уникальной технологией исламского мира, недоступной в Европе.
В минимальной форме эта печь представляя собой этакий тандыр с закрытой дыркой. Внутри столик‑столбик, на который ставится тигель. Вокруг него насыпался уголь. Воздух задувался простейшими мехами снизу так, чтобы он устремлялся вверх. Выдувался он также снизу, огибая преграду. Вверху же накапливался жар, который и позволял плавить железо без каких‑либо проблем, хоть и маленькими партиями.
Такую печку можно было слепить буквально из говна и палок в полевых условиях. Причём быстро. Даже кирпичи не требовались. Да, она получалась недолговечной. Да, буквально на одну или несколько плавок. Но это всё равно было прорывом.
Зачем ему потребовалась эта довольно специфическая технология[1]?
Дело в том, что если делать тигель в виде цилиндра, то при плавке материал расслаивался. Более лёгкий шлак всплывал, а очищенное от него железо опускалось. Вся прелесть заключалась в том, что тигли можно было использовать даже одноразовые, из обычной глины. Да, они все разрушались, но на один раз их вполне хватало. А это главное. Андрей в них ещё подсыпал немного извести, чтобы улучшить качество материала. Известь позволяла в процессе плавки в какой‑то мере убрать примеси серы, уведя их в шлаки.
По‑прежнему достаточно остро стоял вопрос о примесях фосфора, резко повышающих хладоломкость металла. Однако объёмы производства и переработки были небольшими, поэтому можно было просто выбирать крицу из проверенных мест. Да и лом Андрей покупал мягкий, обращая на это особое внимание. Пусть и сильно загрязнённый шлаком, но мягкий.
Насквозь кустарная технология. Однако она позволяла экономить прорву времени и какое‑то время продержаться. В перспективе‑то, понятное дело, нужно было ставить пусть небольшую, но домну в связке с пудлинговыми печами. Но это потом. Когда‑нибудь потом. Потому что пока это выше даже его теоретических возможностей. А тут за раз около трёх‑четырёх килограмм хорошо очищенного от шлака металла. И за световой день таких подходов можно было сделать от трёх до пяти – в зависимости от времени года. Благодаря чему один день возни с этой купольной печью позволял получить столько же хорошего сырья из крицы, сколько за недели две усердной работы Ильи со всеми его помощниками и подмастерьями. Молотобоец ведь не может долбить весь день. Ему подмена нужна. Да и угля уходило раз в пятнадцать меньше. И материал не угорал в таком количестве…
– Хозяин, – осторожно спросил Илья ближе к вечеру первого дня знакомства с технологией, – а может, зря мы тут этим занялись?
– Почему?
– На виду же.
– Как на виду? От крепости нас бровка отделяет. А там – лес.
[1] Автор здесь и далее в этой технологии ссылается на многочисленные опыты, отражённые в роликах класса primitive skills, включая одноразовый тигель из обычной глины.
