Помещик. Том 5. Воевода
1555 год, 21 октября, Тула
Вернувшись в Тулу и занявшись делами, Андрей очень быстро столкнулся со всё нарастающим саботажем. В целом люди были вроде бы не против. Но только он отворачивался – и что‑то обязательно происходило.
Поначалу молодой воевода думал, что это просто совпадения. Но чем дальше, тем сильнее убеждался – против него кто‑то ведёт организованную подрывную деятельность. И вот, в полной мере убедившись в этом, он решил собрать всех ключевых жителей города, благо ещё небольшого, чтобы донести до них царёвы указы. Те самые, которые специально возил в Москву, предполагая такой сценарий развития событий.
Собрались, значит.
Глашатай начал зачитывать выдержки, но практически сразу что‑то пошло не так. С мест начались выкрики. Причём явно провокационные, а то и унизительные. Что, дескать, врёт всё Андрей и это не царёвы указы, а его выдумки. Ну и так, по мелочи. Даже свист изредка доносился.
– Тихо! – рявкнул в рупор Андрей.
Толпа замолчала. Но ненадолго.
– Я не вижу, кто шалит, – громко и отчётливо произнёс он. – Но вы – видите. И знайте – если мы не выполним указов Царя, приговорённых Думой, то нам всем отвечать. Государь ослушников по головке гладить не станет. Особенно таких, что насмехаются над его волей.
– Ты ври да… – выкрикнул кто‑то с места, но закончить не смог – ему кто‑то ударил или в зубы, или в живот, прерывая. Это спровоцировало мелкий дебош на местах, потому что у крикуна была группа поддержки, которая его прикрывала. Но сильно дебошир не шумел, скорее рычал на других и отходил, стремясь как можно скорее уйти из толпы. Ведь воевода его заметил и уже кивнул кому‑то из своих людей, чтобы крикуна взяли.
Но не успел этот эпизод закончиться, как произошёл другой. Новый выкрик мерзкого характера с другой стороны толпы. В этот раз он вполне удачно завершился. Однако всё одно – спровоцировал ругань на местах, из‑за чего дебошира стало видно.
Ещё один.
Ещё.
Толпа норовила закипеть, а вся встреча перерасти в драку или, во всяком случае, потасовку.
И тут в дело вступил отец Афанасий.
Он со своими людьми прокричал вопрос о том, как люди воеводы живут в вотчине без церковного окормления.
– Так стены как возведу, так и за часовенку возьмусь, – охотно ответил Андрей. – А то ведь татары пожгут. А божье место негоже на такое поругание отдавать.
– А ранее как им быть? Ведь без причастия живут!
– Так присылай отче того, кого считаешь нужным. Его примут и обогреют.
И завертелось.
Агафон, Спиридон, Данила, Кондрат и прочие сторонники Андрея начали задавать вопросы. Вроде бы острые, но вполне конструктивные и интересные. Через что вернули интерес толпы к этому делу. Всё‑таки большинство понимали, что указы Царские. А уж кто и как их продавил – дело десятое. Ибо отказ их выполнять может закончиться катастрофой. Вплоть до разгона полка и испомещения на этих землях других, более сговорчивых помещиков. Например, с Новгорода или Твери. А их самих при самом лучшем раскладе отправят под Казань или ещё в каком‑нибудь матерном направлении…
– Спасибо тебе, отче, – вполне искренне поблагодарил воевода городского священника, когда собрание закончилось.
– За что?
– Что волнения помог успокоить.
– Разве это волнения? – горько усмехнулся он. – Нет, сын мой, это не волнения. Это злодейство настоящее, что против Государя нашего и Церкви праотеческой идёт. И я не имел права остаться в стороне.
– А Церкви как это касается?
– Так вся власть от Бога. Ежели они против Государя выступают, то и, значит, супротив Церкви идут.
– Мнится мне, что они не против Государя, а против меня.
– Тебя сюда кто поставил?
– Государь.
– Вот! А значит, идти против тебя – идти против его воли. Да и Всевышний тебе явно благоволит. Тут как ни поверни – всё супротив них.
Андрей понятливо кивнул и, ещё раз поблагодарив священника, пошёл по своим делам. Сам же для себя помянув всю причудливость «симфонии»[1] и её выверты.
Формула «Вся власть от Бога» казалась, с одной стороны, очень логичной, но, с другой стороны, если крепко задуматься, пугала. Андрей ведь помнил о том, что в XX веке был такой «славный малый» – Адольф свет Алоизыч, между прочим – законно избранный Рейхсканцлер Германской республики. И у молодого воеводы как‑то язык не поворачивался применить к нему эту формулу. Ибо если ТА власть была от Бога, то…
А уж сколько бед эта формула той же Византии принесла – не пересказать. Утрируя, можно даже заявлять, что «симфония» стала одной из ключевых причин краха в целом довольно жизнеспособного политического образования Восточной Римской империи. Просто из‑за того, что внутренние потрясения, вызванные бесконечной чередой бунтов, дворцовых переворотов и прочих активных форм борьбы за власть, смогли компенсировать всё то позитивное и созидательное, что было заложено в фундамент этой державы.
По сути, даже османское завоевание Византии было связано не с военными их успехами, а с переходом византийской аристократии на сторону осман. А потом и духовенства, то есть эпоха Палеологов завершилась крахом империи не под ударами внешних врагов, а из‑за острой идеологической дисфункции.
Андрей это знал. Хорошо знал. Имея перед глазами и катастрофу VII века, когда православные иерархи перебежали на сторону арабов в Египте, Палестине и Сирии. И катастрофу XV века. И многое иное. И везде, где Церковь держалась «симфонии», творились совершенно чудовищные политические непотребства. Остальные тоже не без греха, и идеализировать их не стоит. Но «симфония», без всякого сомнения, усиливала и распаляла бедственное положение до крайности…
Посему и выходило, что иной бы на месте Андрея обрадовался, получив такую серьёзную и своевременную поддержку. Иной, но не Андрей. Ибо молодой воевода ничуть не обольстился этим обстоятельством. Он прекрасно понимал – достаточно ему только оступиться, только навлечь на себя гнев Царя, чтобы тот же отец Афанасий выступил уже против. Ведь вся власть от Бога. И если ты её потерял, то это явный признак того, что Бог от тебя отвернулся. И Церкви не по пути с теми, кто впал в грех и потерял поддержку небес…
Выйдя из церкви, Андрей сел на своего коня и вместе с сопровождением куда‑то удалился.
[1] Симфония – политический постулат поддержки текущей власти, которого придерживается Православная церковь вслед за изначальным никейским христианством. Проявлялся через тезис «Вся власть от Бога».
