Помещик. Том 6. Граф

Ему все вспомнили. И казнь старшего сына по, как считали в народе, надуманным обвинениям. И активное законотворчество, что «рушило старину». И последовательные поражения от персов на востоке. И невнятное топтание на западе… Всё, что смогли притянуть «за уши» хоть как‑то, всё припомнили. А что не смогли – придумали.

Ситуация в целом выглядела очень нестабильной. Сулейман, конечно, пытался ее как‑то привести в норму, но получалось пока не очень.

Так, например, он отдал приказ Патриарху урегулировать вопрос с Москвой. Но воз и ныне там. Никто не мог придумать, с какой стороны подойти к этой весьма нетривиальной задаче. Награду за голову Андрея он отменил. Но решение Вселенского собора о том, что он‑де воплотившийся демон, никуда не делось. А новый пока еще не собрали. Особенно после того, как Папа Римский выпустил буллу, в которой утверждал, будто бы его люди проверили Андрея и ничего демонического в нем не нашли. И посему решение Вселенского собора латинский мир признавал ничтожным, подложным и воровским.

Все это до крайности обострило внутренние противоречия не только в политических элитах Османской Империи, но и среди ее православных иерархов. Особенно на фоне того, что сыновья Сулеймана, пользуясь моментом, стали активно конкурировать и интриговать. Ведь запахло жареным. И возможно, их отец скоро отречется от престола или как‑то еще его покинет. Как следствие, они старались максимально очернить друг друга в глазах отца и столичной публики. Подставляя, распуская слухи и иными способами дискредитируя. В том числе и стараясь связать с тем «крымским делом».

И вот отец Дионисий прибыл в Тулу.

Зачем?

Сложный вопрос.

На Афоне решили начать с малого. С того самого «клопа», вонь от которого разлетелась уже на всю западную Евразию. Ведь Габсбурги не постеснялись начать обвинять короля Франции в покровительстве содомитам из‑за его союза с османами. И запустил немало шуток об этом. Что вынудило Францию подчеркнуто дистанцироваться от османов. И закрыть им доступ в свои порты и земли. По крайней мере, пока…

Клоп.

Мелкий. Вонючий. Клоп.

«Хотя, может, он и не такой мелкий, раз так сумел навонять?» – пронеслось у отца Дионисия в голове…

Несмотря на уже изрядную прохладу, жизнь в городе шла своим чередом. И, можно сказать, кипела, видимая издалека. Ведь шло активное возведение земляного вала вокруг поселения. И большого рва перед ним… Однако насладиться трудом местных жителей отцу Дионисию не удалось. Когда они приблизились довольно близко, из‑за уже готового фрагмента вала выскочил конный отряд и на рысях направился к их торговому каравану, что шел Муравским шляхом.

– Кто это? – напрягся священник.

– Да шайтан их знает, – пожал плечами караванщик.

Гадать долго не пришлось.

Всадники подскочили.

Осадили коней.

Внимательно окинули взглядом караван и безошибочно выцепили отца Дионисия и его слуг.

– Вы пойдете с нами. – приказал командир отряд.

– Кто вы такие?

– Кто надо! Пошевеливайся! – рявкнул не желавший вступать в перебранку командир. И потянулся рукой к оружию.

– Вам действительно лучше им подчиниться, – тихонько ответил караванщик, явно напуганный всем происходящим.

Отец Дионисий ничего ему не ответил. Недовольно поджал губы и молча подчинился. Как и его люди.

– А вас сейчас обыщут, – заявил командир отряда караванщику. – И не дай Бог выяснится, что вы везете что‑то не то. Понял?! – рявкнул он.

– Как не понять? Конечно, понял… – испуганно проблеял караванщик.

– Вещи этих отдельно отложи!

– Да‑да, конечно…

Андрей за всем происходящим наблюдал с церковной колокольни. Его невольная дружба с Ахметом, которой он так тяготился поначалу, начала приносить свои плоды. Велика степь, но в ней сложно что‑то утаить, поэтому об особом торговом караване, что вышел из Крыма, знали в Туле задолго до того, как этот караван туда прибыл. И в подробностях.

Спустя час воевода вошел в главное помещение своих палат. Там сидел этот священник. Его предварительно обыскали и усадили на лавку со связанными за спиной руками. На большом столе перед ним разложили все найденные у него предметы. Не только с тела, но и из поклажи. Она вся была здесь, вон – у стенки. И продукты. И одежда. И прочее. Их с самым радением осмотрели и ощупали в поисках чего любопытного. Но без грубости и порчи.

За задержанным присматривал Устинка, ставший уже давно Устином. Отъелся. Заматерел. Статусом обзавелся. А с Андреем на допрос пожаловал отец Афанасий.

Воевода вошел.

Внимательно осмотрел вещи, выложенные на стол. И с минуту вглядывался в отца Дионисия. Спина того была пряма, что выдавала происхождение и совсем не духовные профессиональные навыки. Во всяком случае, практически все традиционное европейское фехтование так или иначе очень уважало людей с осанкой. Осанка же их и выдавала. С головой.

Глаза карие. Они смотрели сдержанно, но напряженно.

Лицо не сказать чтобы сухое. Просто плотное, сбитое, что ли. Никакой рыхлости. Волевой подбородок. Губы просто сомкнуты без лишних гримас.

Тело… да обычное тело… аристократа.

Андрей не был бы удивлен, если бы перед ним сидел католический священник. В той традиции младшие сыновья многих аристократов посвящали себя духовной службе, перед этим получив подходящее для аристократа образование и подготовку. Но тут…

– Минин аэдэ феа Пилиадео Ахилиос… – вдруг произнес воевода первую строчку «Илиады» Гомера, от чего у его визави округлились глаза. По правде сказать, он наизусть знал только первое четверостишье. Его и продекламировал, насладившись эффектом.

– Херис на милас элиника? – неуверенно спросил отец Дионисий, когда Андрей замолчал.

– Нет. Просто «Илиаду» пытался как‑то учить. Красивая вещь, не правда ли? Гнев, богиня, воспой Ахиллеса, Пелеева сына… М‑да. Значит, прибыла новая порция данайцев. Ну рассказывай, как собирался злоумышлять против Государя моего в Туле?

– Ты и есть воевода Андрей?

– Значит, наш язык тоже знаешь. И, я смотрю, неплохо. Где учился?

– У меня была кормилица из вашего народа.

– Рабыня?

– Да, – нехотя ответил задержанный.