Помещик. Том 6. Граф
Знаменитые же персидские ковры массово начали производить только в XVII веке, и их экспорт носил локальный характер. Хотя и про них поговорили. И про зерновые, что выращивались преимущественно в Междуречье, откуда их было непросто и недешево доставлять к побережью Каспия. И о многом другом.
Со стороны собственно Руси Персию интересовало деловое дерево, лен, меха и светильное масло. Плюс разнообразный транзит вроде шведского железа, голландского сукна и английского олова. Ну и оружие. Персидский посол был очень заинтересован приобретением у Руси западноевропейского огнестрельного вооружения.
Прием прошел если не блистательно, то весьма успешно. Породив немало встречных надежд и ожиданий. Поднимая вопрос не только совместной борьбы с турками, но и прежде всего огромных перспектив взаимовыгодной торговли.
И чем дальше шла беседа, тем больше Андрей был вынужден по просьбе Царя высказываться. Давая краткие сводки по геополитике, географии и прочим подобным вещам. Иоанн Васильевич беззастенчиво пользовался этим локальным вариантом «гугла». Ходячей энциклопедией, которая знала, конечно, не все. Но ОЧЕНЬ много. Особенно по сравнению с местными жителями…
– Ты получил то, что хотел, – произнес Царь вечером, пригласив Андрея к себе. – Испанские пищали да голландские кони. Разве не этого ты желал? А сверху еще и этот дар от персидского Царя. Но лицо кислое. Иной бы сиял, как начищенная монета.
– Я более чем доволен, – кивнул Андрей. – Теперь бы все это не потерять, но приумножить. Кобыл мало. Не один и не два года потребуется, чтобы увеличить поголовье этих славных коней. И даже не персов, а этих вот фризов.
– Ты ведь знаешь, что делать?
– Знаю. Но везде оказаться не могу. Нужны доверенные люди. Разумеющие то, что творят. А с ними беда. Мало. Очень мало.
– Ничем помочь не могу, – отрезал помрачневший Иоанн Васильевич. – Али не ведаешь, что мне самому они надобны как воздух?
– Знаю, Государь. И искренне не понимаю, как ты справляешься. И раньше‑то людей не хватало. А теперь еще и торговлишка эта вона какой большой видится. Тот же лес для персов нужно валить и как‑то справлять вниз по Волге. По уму. Ежели же самосплавом, в плотах или еще как, то он испортится и станет стоить дешево. Надобно большие струги ставить и на них спускать. Не смоленные струги. Чтобы их и сами разбирать в Хаджи‑Тархане, если не на деловой лес, то на дрова. И это только лес. А тут ведь и волоки надобно оснащать должным образом. Чтобы стругам легче и шустрее ходить было. И…
– Помолчи! – перебил его Царь, поморщившись, словно от зубной боли. – Прошу. Помолчи. Мне и так тошно. А тут еще ты с советами. Сделаешь? Берись. А нет – то и говорить не о чем.
– Извини, Государь. Язык у меня длинный. Иной раз сам молотит что‑то, будто тряпка на ветру.
– То‑то же. А то туда же. Советчик… – произнес Царь, потирая виски. Видимо, он и сам немало голову над этими вопросами ломал.
Он встал.
Прошелся.
– Так ты думаешь, плотами сплавлять не надо бревна?
– Не надо. Они сильно намокнут. А как их потом вытащат из воды, так и рассохнутся, растрескаются и испортятся. Оттого и цены будут малые. Кому эта трухлявая дрянь нужна? А лес ведь это твой. Впустую, получается, его переводить будут.
– А то купцы сего не ведают?
– Отчего же? Ведают. И себе дом они из такого дерева ставить не станут. Но то себе. А то твою волю выполнить. Им ведь особой пользы с торга деревом нет, пока мех хорошо идет. Так, возня одна. Вот на отвяжись и делать станут.
Иоанн Васильевич остро глянул на Андрея. Тот виновато пожал плечами и добавил:
– Ищи кому и что выгодно. Человек – он тварь такая, что ленив и лишний раз палец о палец не ударит, если ему с того выгоды нет.
– А ежели казнь смертная за ослушание?
– Так это и есть выгода. Жить всяко приятнее смерти. Но страх притупляется. Чем дольше топор над шеей занесен, тем меньше его боятся…
Царь помолчал.
Посмотрел на огонек, что бодро горел в масляной лампе.
И наконец, чуть пожевав губами, произнес:
– Ты не серчай на меня. Сам видишь – голова кругом. Мысли свои по торговлишке ты изложи. Но не сейчас. Я едва ли тебя услышу. Напиши их, как обычно ты любишь, разложив все по полочкам. И принеси. Дело‑то доброе. Чую. Но ныне не до него. Спать надобно. Устал… очень устал…
Глава 3
1556 год, 2 сентября, Коломна
С горем пополам завершив дела в Москве, тульский воевода, граф Шатский[1] и Триполитанский Андрей Прохоров сын отправился домой. В Тулу. И путь его лежал через Коломну. Тот замечательный город, с которым у него пока не клеились отношения. По той причине, что здесь проживали его достаточно многочисленные родичи как по отцу, так и по матери. И у них хватало вопросов к парню…
Главной проблемой в их отношениях были слухи.
Ведь население Московской Руси было твердо уверено в том, что Андрей – это не Андрей, а князь Всеслав. И в среде родичей имелись изрядные переживания по этому поводу, из‑за чего отношения их с парнем выстраивались ОЧЕНЬ сложно.
Встреча произошла на берегу Москвы‑реки, куда родственники мужского пола вышли практически все, ожидая гостя дорогого, он ведь предупредил о своем визите. И выглядели они в известной степени хмуро.
– Доброго здравия, – произнес парень, подходя к дедам – старым соперникам, что ныне на удивление всем уже который год держались крепко вместе. Во всяком случае, в отношении «этого чуда‑юда».
– И тебе не хворать, – хмуро ответил отец отца. Материн же отец лишь кивнул.
– В дом пригласите?
– Отчего же не пригласить? – нехотя и со скрипом произнес все тот же.
Так и пошли.
[1] В предыдущем томе Царь наградил Андрея титулом графа Шатского, который создал специально для него. Выделив ему в графство земли его вотчины.
