Помещик. Том 7. Крестоносец
– Антиохия. Во всяком случае, он так говорит.
– Врет! – с раздражением воскликнул французский кардинал.
– Почему?
– Патриархи востока с прошлого года крайне возбуждены и активны. Сулейман их не трогает, опасаясь вызвать раздражение и без того буйных подданных. Это явно неспроста.
– Освобождение Антиохии само по себе значимое событие. Если они заранее прознали, то…
– Нет, – перебил французский кардинал. – Они явно что‑то затевают.
– А что будем затевать мы? – постарался сменить тему представитель испанских Габсбургов. – Князь начал полноценный Крестовый поход. Он высадился в Трапезунде, в союзных христианских землях. И имеет все шансы на успех предприятия. Что в этой ситуации будем делать мы? Ведь он реально может возродить княжество Антиохию. Или даже королевство Иерусалим.
– Откуда такой оптимизм?
– Андреас не похож на дурачка, который глупо испытывает свою судьбу. Снаряжение этого воина и описание его легиона заставляет крепко задуматься.
– Османы – сильный противник.
– Не сейчас. Их основные силы находятся в Венгрии и Междуречье, из‑за чего, ударив со спины, князь имеет все шансы на успех. Удержит он Антиохию или нет – другой вопрос. Но то, что возьмет, полагаю, сомневаться не стоит. И где в это время будем мы?
– И что ты хочешь? – с раздражением поинтересовался французский кардинал.
– Чтобы Святой Престол выпустил буллу, объявляющую этот Крестовый поход благословенным и призывающую всех честных христиан присоединиться к князю Антиохии в его благородном порыве. И чем больше там будет католиков, тем лучше для нас. А то ведь к разделу этого пирога мы можем не успеть. Мало ли что там задумали Патриархи?..
– Может быть, просто князя отвлечь от похода?
– И как это возможно?
– В связи с уходом князя в Крестовый поход со всеми верными войсками в Польше и Литве началось движение, направленное… хм… на войну с Московией. За Смоленск, Псков, Новгород и сюзеренитет над Ливонией. Сигизмунд колеблется. Однако если его подтолкнуть, то он может начать вторжение, которое станет угрожать не только землям князя, но и его делам. Эта война принесет ему большие убытки и, полагаю, вынудит вернуться в Европу.
– И чего мы этим добьемся?
– Мы воспользуемся им как знаменем, собирая людей в Крестовый поход. Но не позволим ему получить владения или реальное влияние в тех землях.
– А чем он нам мешает? Разве он нам враг?
– Он православный. Да, не еретик. Но и не католик. Не думаю, что для нас будет здравой политикой возрождение христианских государств в Святой земле под рукой православия.
– И поэтому ты предлагаешь отправить его терзать Сигизмунда?
– Сигизмунд не проявляет должного рвения и потакает еретикам.
– А ты думаешь, что, если в его земли зайдет Андреас со своим легионом, этого религиозного рвения станет больше?
– Если мы выступим посредниками и поможем успокоить зверя, то почему нет?
Все задумались.
Идея была достаточно заманчивой. Тем более что бурная активность Патриархов востока откровенно пугала. Еще не дай бог они попытаются возродить Восточную Римскую империю. Православную, а не латинскую, разумеется. И как с этим мириться? Нет. С этим мириться никак нельзя…
* * *
Август I Саксонский задумчиво перечитал письмо еще раз и посмотрел на стоящего перед ним человека. С виду вполне европейца. Итальянца или что‑то в этом духе. Но это было не так…
– Отправитель сего письма просил что‑то передать на словах?
– Разумеется, – кивнул этот мужчина. – Мгновение.
И с этими словами вышел.
Вернулся же с двумя спутниками, которые несли небольшой сундучок. Тяжелый. Вон как им руки он оттягивал.
– Прошу, – произнес этот… хм… курьер, и его спутники поставили свою ношу на крепкий, основательный стол курфюрста Саксонии. После чего открыли, воспользовавшись ловко извлеченным откуда‑то ключиком.
Внутри были золотые.
Обычные золотые монеты. Османские. Султани[1].
А поверх них небольшой шелковый мешочек. Гость развязал его и высыпал на руку яркие капли «застывшей крови» – рубины. Потом вернул их на место.
– Недурно, – нервно сглотнув, произнес Август.
– Мой Государь считает, что это ничтожество Сигизмунд позорит престол Польши. А ты… ты достоин большего. Это, – махнул он рукой, – меньшее, что он может сделать для восстановления справедливости.
– Отрадно слышать.
– Единственное, что он просил тебя сжечь письмо после прочтения. Если по какой‑то причине написанное в нем дойдет до ушей… ты и сам знаешь кого, то…
– Я понимаю, – кивнул курфюрст. – И полностью согласен с вашим Государем. Это все?
– Да.
– Тогда оставьте меня. Мне нужно подумать. Я дам вам ответ завтра.
– Как вам будет угодно, – произнес этот посланник и ловким движением закрыл крышку сундучка. Запер его на замок. И его спутники, подхватив свою весьма нелегкую ношу, удалились вслед за своим старшим. Под тоскливым взглядом курфюрста. Он очень не хотел, чтобы этот сундучок покидал его… ОЧЕНЬ…
Когда они удалились, он встал и, пройдясь по кабинету, остановился у окна. Сад. Красивый сад. Он цвел и благоухал.
Как же курфюрсту не хотелось принимать решение.
С одной стороны, дело, что предлагал ему Султан, выглядело достаточно простым. Найти какое‑то количество верных людей и, переправив их в Тулу, совершить покушение на Марфу, жену князя Антиохии. И постараться сделать все так, чтобы окружающие подумали, будто бы нападение совершили поляки. Ничего сложного. Вырядить своих людей в обычную для поляков одежду и приказать между собой говорить на их языке. Благо, что среди подданных подходящих кандидатов хватало.
[1] Султани чеканились с 1454 по 1520 год. Золотые. Масса 3,43–3,51 грамма. Были в активном обороте до начала XIX века. Популярны среди торговцев Восточного Средиземноморья, в связи с чем имели определенное хождение и в Европе.
