Порочная трилогия
– Мы крутимся в этом бизнесе намного дольше тебя, дорогая. Ты должна доверять нам. Мы не навредим тебе.
Покровительственный тон. Снова.
У Морти такой вид, словно все уже решено.
– Это чертовски здорово. Джесси, после твоей последней песни ты пригласишь Холли на сцену и опустишься на одно колено перед ней. Зрители будут в восторге от этого дерьма.
– Вы не можете сделать этого!
Все трое мужчин смотрят на меня, и от их улыбок у меня по спине пробегает холодок.
Черт! Вот дерьмо!
– Соглашайся, Викс, – говорит Морти с самодовольной улыбкой. – Либо это, либо ты садишься в первый же автобус, едущий в твое захолустье. Может быть, когда все закончится, мы даже не станем забирать у тебя обручальное кольцо с бриллиантом.
Что бы я ни сказала сейчас, это ничего не изменит. Так что я подавляю желание завопить и говорю так спокойно, как только могу:
– Обсуждение не закончено, но мне пора репетировать.
У меня кружится голова и сводит желудок, но я надвигаю глубже на глаза свою бейсболку и, не дожидаясь ответной реакции, направляюсь к двери.
– Давайте снова начнем сначала, – говорю я ребятам из группы.
Я хочу извиниться перед ними за то, что сегодня опоздала на репетицию, но я сдерживаюсь, потому что тогда мне пришлось бы рассказать им, почему я опоздала, а я не могу. Однако невозможно сосредоточиться на музыке, когда чувствуешь, что твоя мечта ускользает от тебя. Что бы я не сделала, чтобы воплотить ее в жизнь? Смогу ли я согласиться на этот фарс? У всех есть свои пределы, но я не уверена, где находятся мои.
Но на этот вопрос я не готова отвечать прямо сейчас, так что мне лучше, черт возьми, сосредоточиться. У нас новая песня, которую мы хотим добавить к уже обкатанному репертуару, и если мы не отрепетируем ее, на следующем концерте мы будем выглядеть идиотами.
Я изучающе смотрю на парней и снова благодарю Бога за то, что «Хоумгроун» хоть в этом меня не подвел. Моя группа – потрясающая команда, и мне повезло работать с ними. Мне могли бы подсунуть опустившихся «бывших», но вместо этого я получила серьезных музыкантов с неоспоримым талантом. Поразительно, правда?
Злость, которую я испытываю по отношению к «Хоумгроун», просто нелепа. Но мне трудно смириться с тем, что, с одной стороны, я должна благодарить их за данный мне шанс воплотить в жизнь свою мечту, а с другой – я должна пойти навстречу их требованиям или пожертвовать своей карьерой. Разве это справедливо? Похоже, мне повезло, что я выросла без иллюзии, что в жизни все должно быть справедливо. Кроме того, мне и так улыбнулась удача. Если бы я не выиграла «Мечты кантри», я все еще продолжала бы разносить соленья в боулинге.
«А бабушка была бы еще жива», – с чувством вины думаю я. – Холли, что, черт возьми, происходит? Ты планируешь петь в ближайшем будущем, дорогая?
Я вскидываю голову, прогоняя эту мысль, а ребята умолкают… я пропустила вступление.
– Простите. Я просто задумалась.
– Тебе нужна передышка, дорогая? – спрашивает Лонни, мой ударник, крутя в руках палочку.
– Нет, я в порядке. Просто мне нужно сосредоточиться.
Ребята переглядываются, и внезапно мне приходит в голову мысль, что я чего‑то не понимаю.
– Что?
Дариус, мой бас‑гитарист, наконец говорит:
– Ты скучаешь по дому, потому что не сможешь быть там в канун Рождества? Но мы решили, что сразу после выступления разлетимся по домам. Тебе стоит сделать то же самое.
Он говорит о выступлении, которое должно состояться через три дня. Я, наконец, попаду на сцену «Мэдисон‑сквер‑гарден» в Нью‑Йорке. Это совсем другая вселенная. Я, бедная девчушка из Кентукки, открываю концерт звезд кантри, который для меня всего лишь ненамного менее значителен, чем сама «Опри»[1]. Я лишь надеюсь, что у меня не разовьется страх сцены.
Я задумываюсь над вопросом Дариуса. Мне и вправду грустно, но вовсе не потому, что я хочу вернуться домой, – у меня ведь больше нет дома. Вся моя семья теперь покоится в шести футах под землей. Мое первое Рождество без бабушки будет тяжелым. Все мои первые достижения без нее были горькими, так почему бы и Рождеству не быть таким же горьким?
Может быть, я заслужила эту боль. Может быть, я ее просто заслужила.
Но если я откажусь от этой возможности, это не вернет бабушку и не заглушит вину, которую я испытываю. Ничто не заглушит ее.
– Ты готова, Холли?
Я, насколько могу, стараюсь выкинуть из головы все – Джесси, руководство студии, чувство вины. Я расправляю плечи, выпрямляюсь во весь рост.
– Я готова. Давайте начнем сначала.
Остаток репетиции проходит хорошо, потому что я заставляю себя сосредоточиться на текущем моменте и на музыке. Когда я пою, даже на репетиции, этого достаточно, чтобы вывести меня из депрессии, в которую я постепенно скатываюсь.
После репетиции, когда ребята начинают собирать инструменты, я смотрю на часы. Я должна успеть к Мику и Тане на ужин, а потом поехать домой, чтобы упаковать вещи. Перед длительной передышкой мне предстоят еще два концерта. Сначала в Филадельфии, а потом в Нью‑Йорке.
Я вешаю сумку на плечо и чувствую, как вибрирует мой мобильный телефон. Достав его, я вижу сообщение от Таны.
Тана: Ты же сказала, что не пойдешь на это!!!
Я быстро отвечаю.
Я:??? О чем ты говоришь?
Ответ от Таны приходит, лишь когда я сажусь в свою машину и включаю зажигание.
Тана: Джесси. Помолвка.
[1] Grand Ole Opry – одна из старейших американских радиопередач в формате концерта в прямом эфире с участием звезд кантри, существующая с 1925 года.
