Потерянное наследство тамплиера

Феликс размышлял и никак не мог понять, почему его жизнь так похожа на кинофильм, в который, чтобы держать зрителя в напряжении, сценарист вставляет все больше и больше невозможных событий. Если бы он написал книгу или снял кино по событиям своей жизни, искушенный читатель сказал бы «не верю, так не бывает». Даже сейчас, когда он решил начать все сначала, так сказать, с чистого листа, когда дал клятву на могиле дяди, судьба преподнесла ему встречу с этими странными людьми.

С судьбой, сказал бы дядя, не спорят, с ней можно только играть, и то никогда на последние. Он очень любил петь под гитару, и у Феликса в голове всплыла мелодия, песня, которую очень любил Николай Есупов – его дядя и самый родной человек по совместительству.

 

– Я буду торговаться до последнего

С судьбой, что так жалеет козыря,

До самого простого медника,

Я буду спорить до рубля.

 

Она, конечно, девушка скупая

И жадно раздает свои дары,

Но на ходу все правила меняя,

Сбиваю ход ее игры.

 

Меняю я оковы на мечты,

Желания перевожу на смех,

Пустые разговоры на цветы,

А неуверенность, не глядя, на успех.

 

И усмехнувшись, хитрая признала,

Лишь те, кто крутят жизни колесо,

Кому стоять на месте слишком мало,

Вот им доступно в жизни все.

 

Мысли о дяде унесли его в далекий 1998‑й, страшный для него год, который разделил жизнь Феликса на «до» и «после». Он, маленький семилетний мальчик, от незнакомых дяденек, постучавшихся в дверь, узнает о том, что его родителей больше нет. Уже потом он докопается до правды, что они поехали покупать машину у кого‑то с рук и нарвались на бандитов. Те, не раздумывая, забрали деньги и убили обоих точными выстрелами в голову. Каждый раз, когда Феликс думал об этом, у него страшно начинал болеть затылок, словно он чувствовал те выстрелы физически. Но такие подробности он узнает после, лет через десять, а тогда были только эти сухие слова: его родителей больше нет.

Он навсегда запомнит, как расплакался в кабинете директора детского дома, когда абсолютно не знакомый ему взрослый человек сказал:

– Ну здравствуй, Феликс, я твой дядя, поедешь со мной в Москву.

В Москву? Да он готов был ехать хоть на край света, лишь бы не прислушиваться ночью к скрипу железной сетки матраса и не обливаться холодным потом от страха неминуемой расправы местных пацанов.

Дядю звали Николай, он был двоюродным братом папы. Наслаждаясь стуком колес в поезде, Феликс припомнит, что отец иногда рассказывал о нем маме, как‑то особенно печально, словно постоянно жалел его за что‑то. Но, лежа на полке, пахнущей свежим бельем, Феликс никак не мог понять, за что.

Николай, именно так он попросил его называть, без статуса «дядя», рассказал ему, что живет в центре Москвы и работает в цирке клоуном. Он был красив и абсолютно здоров, правда, мало улыбался, но ведь это не проблема. Маленький Феликс тогда решил, что клоун слишком много веселится на работе и в жизни ему не очень хочется это делать.

Тогда и началась его жизнь в цирке. Феликс пропадал там постоянно, делая перерыв только на посещение школы. Это был их домашний договор с Николаем. Вообще дядя оказался человеком с кучей привычек, правил и установок. Первый год Феликсу было трудно все их запомнить и привыкнуть исполнять, но он старался. Ему казалось, что, если он будет много нарушать, Николай сдаст его обратно в детский дом. Поэтому уже через год Феликс автоматически заправлял кровать сразу после пробуждения. Знал, куда вешается полотенце для лица, а куда банное, и без проблем убирал на постоянное место любой случайно сдвинутый предмет. Все это были сущие мелочи по сравнению с липким страхом детского дома.

Лет в десять, в цирке, где он уже стал своим, добрые люди в лице уборщика клеток рассказали ему страшную историю Николая. Оказывается, он был фокусником, да не просто фокусником, а имел огромный успех у публики. Его руки были настолько пластичны и искусны, а фантазия столь бурной, что он со своими собственными фокусами покорял мировые сцены. Имел уйму наград и регалий и побеждал во множестве международных фестивалей и конкурсов. Но однажды случилось страшное: его ассистентка, которая была по совместительству женой, погибла, разбившись насмерть прямо на сцене. Она упала на манеж с пятнадцатиметровой высоты из того самого ящика, который придумал факир Николай. Позже следствие выяснило, что он был абсолютно ни при чем, рабочие сцены неправильно закрепили реквизит на тросах, но вернуться в профессию Николай уже не смог. Он долгое время нигде не работал, потихоньку проедая и пропивая вещи из квартиры, пока директор цирка не предложил ему пойти в номер вторым клоуном. Директор слыл в цирке человеком проницательным, угадал и тогда. Навыки фокусника очень пригодились, клоун Ники стал любимцем публики, и сейчас Николай уже имел свой собственный номер.

«Вот на этот период жизни, – продолжал рассказывать десятилетнему юнцу старичок, пахнущий клетками, – и пришлось известие о тебе и твоих родителях. Николая тогда словно подменили, из равнодушного к жизни человека он превратился в молнию. Летал по цирку и искал, у кого есть знакомства, чтобы разрешили тебя усыновить. Боялся, что одинокому мужчине могут не дать, да и биография подпорчена. Он, конечно, не виноват, но люди все равно шептались, мол, скрутилась его жена с воздушным гимнастом, цирк ведь – большая деревня, здесь все про всех все знают, ну так вот, а Николай, мол, ее и наказал».

Хоть Феликсу и был тогда противен этот уборщик, но в одном пацан был ему очень благодарен. Именно тогда маленький мальчик понял, что не отдаст Николай его обратно в детский дом, что он тоже ему нужен, нужен как родная душа, для того чтобы было хорошо, обоим было хорошо.

С того разговора у клеток и началась другая жизнь. Феликс полностью проникся к Николаю и разрешил себе его любить сильно и самоотверженно. Видимо, дядя почувствовал от пацана искренние эмоции и тоже постарался раствориться в нем, забыв весь груз, что к тому времени навесила на него жизнь.

«Николай, как же так, тебя нет, а я так и не попросил прощения», – подумал про себя Феликс, стараясь не расплакаться. Корявые «прости» сегодня на могиле ни при чем. Они были нужны больше Феликсу, а не дяде, который уже не мог ничего ему ответить.