Проект «Левитация», или Будь как все
Одновременно с управлением кушетками профессор взялся за настройки экрана. Сначала в углу появилось небольшое меню, почти аналогичное тому, что в настройках телевизора, потом его место заняла «картинка в картинке». На ней все присутствующие в студии, благодаря технологии хромакей, уже парили в воздухе. Пейзаж позади них дополнял тот, в котором находился малыш. Небольшая уютная расщелина, заросшая вечнозелёными деревьями и кустами, была залита яркими солнечными лучами. Песок, трава, каменные плиты, мостик из бревна через ручей чередовались с природной естественностью. В глубине скрывался небольшой домик, раскрашенный в яркие цвета. А вдоль одной из скал выстроились огромные телеэкраны. По сути, они транслировали тот же пейзаж, что находился позади них, и благодаря этому практически растворялись в окружающей обстановке.
Лишь на двух экранах картинка отличалась. На одном её заполняли находящиеся в студии люди, на другом как раз в этот момент завершался штурм древнего города. Защитники города и нападавшие на фоне огромной деревянной конской статуи сшибались в поединках, как на земле, так и в воздухе. Порой бой завязывался между закованным в металл пехотинцем и практически лишённым защитных доспехов аэросолдатом. И каждый раз спор между тяжёлой защитой и удивительной ловкостью вооружённого одним лёгким мечом летучего воина разрешался по‑разному. Отдельно над схваткой держались лучники‑снайперы нападавших. Но через мгновение их строй был разрушен группой горожан с мечами, вынырнувших из облаков…
– Троянская война так, возможно, и велась бы, умей люди левитировать, – негромко начал комментировать происходящее профессор. – Малыш должен знать историю Земли. Мы рассказываем ему об Адаме и Еве, о Древней Греции и Риме, о Китае и Индии, об открытии Америки. И каждый раз перед нашими сценаристами встаёт вопрос: каким бы был ход событий, умей люди левитировать. У них получается замечательная альтернативная история. Я всерьёз подумываю о том, чтобы позвонить в Голливуд.
– А почему они просто не могли перелететь ночью через стену? – громко спросил мальчишка, отставляя в сторону лошадку.
– Но каждый раз ребёнок довольно простыми вопросами если не разбивает выдумки сценаристов, то проверяет их на прочность, – тихо проговорил профессор.
– Часовые Трои контролировали пространство вокруг города и днём, и ночью. Пробраться извне незамеченным было невозможно. Но они не ожидали нападения изнутри. Хитростью оказавшись в городе, спартанцы смогли уничтожить часовых, а затем им на помощь пришли остальные воины. – Индира, отвечавшая на вопрос, расположилась на аналогичной кушетке в центре зала. Она полуобернулась. – У нас гости.
– Здравствуй, Филипп, – профессор выдвинул вперёд все три кушетки‑снаряда, – познакомься, это мисс Роуз и мистер Давыдов. Они учёные, специально приехали встретиться с тобой. Роуз из Америки. Давыдов из России, ты можешь к нему обращаться по имени‑отчеству, Максим Петрович. Кстати, он играет в шахматы…
– А во сколько лет вы научились летать? – малыш в упор смотрел на Давыдова.
Вопрос будто повис в воздухе. Взгляд ребёнка одновременно выражал две, казалось, несовместимые вещи – надежду и отчаянье. В нём словно застыл ещё один вопрос: неужели я один не умею? Или даже два: неужели навсегда? Он словно говорил: я – не изгой. И одновременно умолял: скажите, что это действительно не так.
На довольно рельефном лице детектива вдруг появилась столь несвойственная ему улыбка.
– Как раз в твоём возрасте, около семи лет, – без тени смущения ответил Давыдов, – а до этого тоже учился примерно в таком же центре. И меня всегда раздражало, что я не могу обнять своих родителей. Мне их очень не хватало. Но потом я выздоровел и смог стать таким же, как все. У тебя это получится.
* * *
– Спасибо, – профессор и гости шли по коридору, – на острове давно уже не было новых лиц, вы с Роуз – первые за несколько лет. Я не ожидал, что он так болезненно переживает свою изолированность. Но это суть нашего эксперимента. А вы, – Осмолов обратился к Давыдову, – блестяще вышли из ситуации. Я уверен: он поверил.
– Мои родители погибли, когда мне было чуть больше шести. Наши игры в шахматы – это практически единственное, что я помню об отце. Потом я воспитывался в детдоме и на каждого взрослого смотрел таким же взглядом, что и малыш сегодня на меня, – Давыдов на мгновение замолчал, – …как он играет в шахматы.
– Да, шахматный гений. Как он вас обыграл! – Роуз проговорила это таким тоном, что не оставалось сомнений, за кого она болела.
– Он говорит на пяти языках, прекрасно рисует, у него музыкальный слух и он великолепно играет на скрипке. У него редчайшие для такого возраста сила и выносливость (он запросто пробегает пять километров), фотографическая память, энциклопедические знания и, главное, навыки по физике и математике, а также химии, биологии, зоологии… – Профессор замолчал, переводя дыхание. – Мы его лишили человеческого тепла, материнской ласки, но дали значительно больше. Я бы мечтал получить такое образование.
– Пять километров в таком возрасте, – недоумённо покачал головой Давыдов.
– Остальные результаты вас не впечатлили? – с озорной искоркой в глазах спросил профессор и, обращаясь к Роуз, заметил, – у мужчин всегда так…
– Действительно, в семь лет такие таланты. Как это возможно? – поддержала Давыдова девушка.
– Это симбиоз методик американца Гленна Домана[1], японца Синичи Сузуки[2] и российского узбека Мирзакарима Норбекова[3].
– В чём их смысл?
– В вере в безграничность возможностей человека. Доман открыл и доказал важнейший закон: чем интенсивнее будет нагрузка на мозг малыша в первые дни, месяцы, годы жизни, тем лучше разовьётся его интеллект и способности. Сузуки создал уникальную систему мотивации детей. Норбеков научился направлять внутренние силы человека на самооздоровление и самосовершенствование. Я объединил их. Отличное здоровье, языки, музыкальные способности, уникальная память… – для меня всё это лишь побочный эффект. Все его внутренние силы сейчас направлены на достижение лишь одной цели. Стать, как вы выразились, Давыдов, «таким же, как все», то есть научиться левитировать.
* * *
[1] Г. Доман – основатель филадельфийского Института развития человеческого потенциала, автор книги «Гармоничное развитие ребёнка» и мн. др.
[2] С. Сузуки – японский скрипач, педагог, философ. Создатель уникальной системы музыкального образования.
[3] М. Норбеков – основатель Института самовосстановления человека, автор уникальной системы самооздоровления, автор книги «Опыт дурака, или Ключ к прозрению» и мн. др.
