Пуля времени
– Так… Вроде настоящий. Мещанин города Васильсурска Нижегородской губернии Иванов Иван Степанович… Православный… Что же вы: православный, а людей грабите?
– Каких людей? Докажите!
– Легко. Вызову сейчас ювелира Гольдберга, он вас опознает, и каторга в кармане. А?.. Звать?
– Вы хоть кто такой? – начал тянуть время Ратман. – Представьтесь, что ли, для начала.
– Виноват, – доброжелательно улыбнулся усач. – Чиновник для поручений при начальнике Московской сыскной полиции, губернский секретарь Двуреченский Викентий Саввич.
И тут же без паузы спросил:
– Это вы сообщили ювелиру, кто его предал?
– М‑м…
– Зачем?
– Чтобы вы быстрее нас нашли! – в сердцах ответил Георгий.
– А… Ну, могли бы хоть эсэмэс прислать несчастному Гольдбергу, а не так, при налете…
– Где я тут телефон возьму?! – так же сердито парировал арестованный и тут же осекся. Смс? Мобильный телефон? В начале XX века?
Он посмотрел в глаза чиновнику – губернский секретарь смеялся.
– Вы кто?
Двуреченский панибратски хлопнул Георгия по плечу:
– Здравствуйте, Юрий Владимирович! А мы вас уже обыскались…
Глава 3
Шерлок Холмс
1
Центральное место в кабинете Двуреченского, как, впрочем, и в соседних, занимал большой портрет императора. Но сразу после, с маленькой черно‑белой фотографии на столе на посетителей взирал начальник Московской сыскной полиции Аркадий Францевич Кошко – ударение на последний слог. Личность во многих отношениях легендарная. Русский Шерлок Холмс, как его начали величать еще при жизни. Хотя сам он предпочитал называть себя главным сыщиком Российской империи.
Уроженец Могилева, выходец из не самой знатной семьи, лишь за несколько лет до рождения сына оформившей потомственное дворянство, он сделал головокружительную карьеру. Успел побыть военным и железнодорожником, но в какой‑то момент понял, а вернее даже вспомнил, что его настоящее призвание – ловить преступников. Вспомнил – потому что с детства зачитывался детективными романами. Сам придумывал преступления и сам же раскрывал их…
Успев поработать заведующим сыскной частью в Риге, а затем заместителем начальника петербургского сыска, за четыре года до описываемых событий Кошко возглавил уже Московскую уголовную полицию. И перенес в древнюю столицу все самые модные и передовые криминалистические веяния своего времени. К примеру, завел фотографический, дактилоскопический и антропометрический кабинеты, что позволило создать в городе довольно точную картотеку преступников. И спасибо ему за это они не сказали.
Всего за несколько лет Кошко взял местную шантрапу за горло, ну или в ежовые рукавицы, это уж кому как нравится. Аркадия Францевича уважали и боялись. Угодить к нему на прием для фартовых было сродни черной метке.
И вот в отделении сидел бандит средней руки Ратман, уже не раз привлекавшийся, прошедший и дактилоскопию, и антропометрию, и фотографию…
Впрочем, шеф полиции сегодня сам уехал на другой прием – к начальству. А на Георгия Ратманова с полуулыбкой смотрел Двуреченский, представившийся одним из помощников Кошко.
Георгий уставился на портрет императора. Он еще не переварил информацию об эсэмэсках. А в голове промелькнуло: «Везучий же я человек. Даже если это все сон или типа того, какие же люди меня окружают!»
– Чай черный, зеленый? – спросил Двуреченский, чем вывел задержанного из состояния задумчивости.
Ратманов поморщился – как‑то не пристало так говорить в начале XX века. Собеседник хохотнул, налил на свой вкус какого‑то чаю и придвинул своему гостю.
– Примерно могу представить ход твоих мыслей. Ничего, если мы на «ты»? Все‑таки более современная и привычная манера общения. А, капитан? – Двуреченский и не думал брать свои современные слова обратно или делать вид, что Ратманову послышалось.
– Валяйте. Хотя я вас и не знаю.
– Ну, спасибо. Тогда представлюсь еще раз. Хм… Это здесь я чиновник для поручений Двуреченский Викентий Саввич. А там… – Помощник Кошко прикрыл глаза, воображая другое время. – Там я… Игорь Иванович Корнилов, в недавнем прошлом или… будущем… подполковник спецназа ФСБ.
– Это не тот Корнилов?.. – Георгий напряг память.
– Тот… Тот… – улыбнулся «Двуреченский», – что пропал при невыясненных обстоятельствах. Во всех сводках было.
– Значит, так это работает?
– Как это работает, я тебе потом подробно изложу. А пока давай‑ка разберемся с твоими тутошними делами…
Двуреченский по‑хозяйски выдвинул один из ящиков стола и принялся что‑то в нем искать.
– Возражение. Меня как‑то больше заботит там, а не тут… И как мне снова там очутиться. – Задержанный стоял на своем.
Двуреченский погасил улыбку, выложил из ящика на стол какую‑то бумажку, а в его голосе послышались железные нотки:
– Капитан, как старший по званию вынужден отвергнуть твои возражения. И провести небольшую разъяснительную беседу… Вот это что такое? Такой опытный опер, как ты, и так по‑детски попадаешься.
Георгий вскользь бросил взгляд на бумагу – ему было известно, что это такое. На скомканном и впоследствии расправленном листе была нарисована примерная схема перемещения Бурлака‑Ратманова во времени, с двумя ключевыми точками и несколькими гипотезами попаданчества, пусть и записанными с сокращениями, так, что без ста граммов никто не разберется.
– Ты бы хоть молоком писал, что ли… Как Ленин… Помнишь? А не карандашом. Или тогда уж чернилами, чтобы все видели и все понимали! А, Юрий Владимирыч? А если бы не я это у тебя отыскал, а кто‑то из моих орлов? А потом на стол Кошко положил? Аркадий Францевич у нас известный детектив, быстро прикинул бы, что к чему, и последствия были бы самые непредсказуемые!
