Пуля времени
– Ладно, Васисуалий Себастьянович, или как тебя там, мы не в школе. Или ты рассказываешь, что за чертовщина здесь творится и как мне вернуться в наше благословенное будущее, или… веди меня к Кошко. Уж с ним‑то мы нормально потолкуем.
Двуреченский – или как его там – улыбнулся. Достойный оппонент.
Из того же ящика стола достал спичечный коробок и быстро сжег нарисованную Ратмановым схему временных перемещений.
– Спойлер: схема не имеет ничего общего с тем, как это происходит на самом деле, – пояснил собеседник Георгия. – Но, как говорится, ты хотя бы попытался…
Ратманов уже прикидывал, как ему скрутить визави и покинуть помещение вопреки воле Двуреченского. Но тот вдруг пошел на попятную.
– Значится так, чтобы уже не возвращаться сегодня к этому вопросу… Всю необходимую тебе информацию, ответы на все интересующие вопросы и так далее я дам завтра. Запоминай. Маросейка, двенадцать, вход со двора, кованая дверь с медной подковой над ней, второй этаж. Буду ждать тебя там в семь вечера. А пока…
Ратманов немного расслабился. Как будто отпустило. Он потянулся за чашкой и впервые отпил уже почти остывшего чая.
– А пока слушай и запоминай, – продолжал Двуреченский. – Ареста никакого не было. Полиция тебя даже не задерживала. Никаких свидетелей тому нет. А Хряку скажешь, что просто загулял с проституткой. Имя шлюхи на твое усмотрение. И принесешь ему назад квитанции. Барыга‑де ничего не купил, обещал подумать. Хряк ничего не заподозрит. Если, конечно, ты все сделаешь правильно, – заключил помощник Кошко.
– Я теперь полицейский осведомитель? – буднично спросил Ратманов.
– Нет.
– Почему? Есть другой?
Двуреченский промолчал, но сделалось ясно, что оперативник из будущего и в прошлом не утратил своих аналитических навыков.
– Лодыга? – предположил Ратманов.
Двуреченский лишь осклабился, но уже этим подтвердил догадку.
– В общем, гадать не будем. Сейчас важнее, что Кошко тебя заподозрит, как только вернется от градоначальника. Но мы его опередим. Не будет ни ареста, ни подозрений. Только быстрее!
Ратманов встал и немного издевательски цокнул каблуками перед вышестоящим. Оба вроде бы были из нашего времени. Но попаданец решил подчеркнуть обычай прошлого.
– Честь имею!
И, развернувшись, вышел.
– Если бы… – ухмыльнулся ему в спину второй попаданец.
2
Ратманов снова шел по красивой дореволюционной Москве. Вот умели же строить! Никаких новоделов, уродующих исторический облик древних кварталов. Да, грязновато, не без этого. Но дворники усердно мели мостовую, не как сейчас (ой, то есть в будущем) трудовые мигранты из Средней Азии. Везде были или брусчатка, или модный асфальт, или даже клинкерный кирпич. Каждый домовладелец следил за чистотой, иначе околоточный мигом выписывал штраф. Витрины магазинов были начищены, дверные ручки блестели латунью. Вот только лошади так и норовили опорожниться прямо под себя, отчего в воздухе стоял неистребимый запах навоза…
Ратманов испытывал чувство навроде того, как если бы очутился в викторианском Лондоне конца XIX века и побродил по улочкам, где убивал Джек‑потрошитель или практиковался в дедукции Шерлок Холмс.
А тут Кошко, которого называли русским Шерлоком Холмсом. Да и не он один. Кого еще можно встретить? Кто там у нас был главной звездой в начале прошлого века? Пушкин? Нет. Достоевский? Мимо. Толстой – тоже умер уже, вроде как несколько лет назад… А, Горький! Вполне можно было бы встретить живого Горького, прогуливаясь по бывшей улице Горького, а тогда и ныне – Тверской.
Ратманов свернул в Нарышкинский сквер. Посидел на лавочке под липами. Немного почитал свежую прессу образца 1912 года, подобрав брошенную кем‑то газету. Новости почти не отличались от теперешних. Рост цен на дрова, тревожная обстановка на Балканах, холера в Персии. Стабильности не было нигде…
Потом бывший опер поднялся и пошел дальше. А где‑то на Петровском даже хохотнул, когда посмотрелся в зеркальную витрину рыбного магазина и представил, насколько же нелепо выглядят путешественники во времени. Восторженно и нелепо.
А вот и знаменитая Петровка, 38. Казавшийся всегдашним штаб московской милиции и полиции. Но сейчас здание было более низким, двухэтажным и использовалось не по назначению. А именно как Петровские казармы, в которых стоял жандармский дивизион. Даже как‑то возмутительно!
Улыбаясь собственным мыслям, Ратманов зашагал в сторону Трубы. Площадь, как обычно, кишела народом. Да таким, что надо было поминутно оглядываться и проверять карманы. Впереди виднелся приснопамятный птичий рынок.
Предаваясь несвоевременным мыслям, Георгий не в первый уже раз поймал себя на опасном умозаключении – он словно бы и не страдает от того, что попал во всю эту историю, всю эту временную чертовщину. А он ведь даже не представляет, как вернуться обратно, и вообще, возможно ли это?! Ему как будто и здесь было хорошо! Хотя, разумеется, конечно, безусловно, возвращаться нужно… И он обязательно выяснит, как это сделать!
Мимо пронесся автомобиль «Руссо‑Балт» со скоростью чуть быстрее, чем в современной московской пробке. Потом еще трамвай. А блюстителю закона Юрию Бурлаку на секунду даже захотелось сесть и проехать в нем зайцем…
– Караул! Помогите!
На самом оживленном пятачке у птичьего рынка возникла какая‑то сутолока. Засвистел дореволюционный коллега, больше похожий на пузатого отца большого семейства. Бурлак‑Ратманов мгновенно персонифицировал в толпе шустрого типа в серой кепке. Держа в руках петуха, явно украденного, тип сначала свернул птице шею, а потом взмахнул на подножку отъезжающего трамвая. И поминай как звали.
Бежать – не бежать? Он мог бы. И с высокой долей вероятности догнал бы негодяя. Но… Новое и преступное «второе я» потихоньку одерживало верх. Бандит Ратманов, кажется, побеждал полицейского Бурлака.
Ну а до своей воровской малины фартовик дошел уже без происшествий.
3
Георгий стоял в окружении прежних знакомцев. Лодыга, Татарин, Мордвин, Хряк, сидящая на коленях есаула Рита. Правда, они уже не казались товарищами и тем более друзьями. Больше было похоже на то, что Ратманов сдавал экзамен. Экзамен на право жить.
