Ревизор: возвращение в СССР 18
***
Мишку‑цыгана аж перекосило, но он не нашёлся, что ему ответить или хотел дотянуться, сначала, до обидчика.
– Отойди, пацан, – неожиданно толкнул меня старший из цыган в грудь. Вернее, попытался, не зря же я раскачивал свое тело все это время, и вспоминал на занятиях Марата то, что в свое время изучил во время службы в погранвойсках. Рука перехвачена, попадает в захват, вот только довести прием до конца невозможно на такой тесной лестничной площадке… Да еще и второй цыган кинулся на меня, вызволять своего товарища из захвата. Целился кулаком мне в лицо, да не успел. Гриша толкнул огромного цыгана, полусогнувшегося с зафиксированной мной рукой, на него, и оба сели на ступеньки. Не очень жестко, но все равно должно быть неприятно. Руку мне, конечно, пришлось выпустить, иначе я бы тоже на них сверху завалился.
Тут же снизу завизжала Лина.
Вот… женщина! Сказал же, спрятаться в квартире!
– Что тут происходит? – услышали мы снизу строгий голос Ивана.
– Наших бьют! – сквозь слёзы закричала Лина и Иван, естественно, побежал наверх.
Наши это кто? Мы? Или цыгане? – промелькнула у меня шальная мысль.
Огромный цыган подскочил, как на пружине, и снова попытался меня ударить. Физической силы у него, как у медведя, но скорость – совсем никакая. Я снова легко уклонился, и пробил левой в печень. Мне этот удар еще в армии очень хорошо поставили, а как массу тела подкачал, он, наконец, получаться стал снова хорошо.
Но выяснить, насколько хорошо я ударил, не получилось. Гриша тоже подскочил, и врезал ему кулаком в челюсть. Так что фиг его знает, какой удар сработал, но он снова на ступеньки осел. И в этот раз так скрючился, что стало ясно, сразу снова не подскочит…
В голове всплыли многочисленные фильмы про восточные единоборства, когда особо лютого и сильного плохиша хорошие корейцы или китайцы вдвоем или втроем вырубают. Никогда не думал, что буду чем‑то таким же заниматься, но вот пришлось же…
Огромный цыган прислонился к стене, сидя на ступеньке, и тут мимо него протиснулся его напарник. Щелкнула выкидуха, он стоял, злобно смотрел на нас и ловко вертел в руке нож. Мелькнула мысль, что запугивает, хотел бы атаковать, уже бросился бы с ножом на нас… Но хорошо понимает последствия…
Решился бы он все же напасть с ножом, или нет, выяснить не удалось. Миша, глаза у которого стали круглыми от осознания, что творится, протиснулся мимо осевшего на ступенях гиганта, и схватил цыгана за руки сзади, с криком:
– Лекса, ты что творишь! Тут же тетя Ида живет! Нельзя так!
Ясно‑понятно. Тетя тут живет, поэтому резать нас нельзя, это уже приятно. Нельзя своим проблемы доставлять, это и у нас, у славян, так же принято. А если бы тетя тут не жила? Тогда что получается – режь, пожалуйста, Лекса, друг Миша деликатно отвернется в сторону?
Лекса начал вырываться из рук Миши. Но делал это как‑то картинно, не по‑настоящему. Это как когда кидаются в драку с криком – держите меня семеро, но вначале убеждаются, что семеро рядом есть, и точно подраться не дадут.
– Уходите, мужики, – громко проговорил я. – Иначе вызовем милицию, здесь состав, сто процентов, будет. Вы же не хотите отправиться лет на пять в тюрьму?
На следующем лестничном пролёте, упав на колени, рыдала Лина. На щеке ее был виден свежий синяк. Рядом с ней присела на корточки Ксюша. На шум вышел Марк Евгеньевич с пятого этажа в своей тельняшке и как старший по подъезду сразу ринулся в гущу событий.
– Кто здесь безобразит? – строго спросил он, спускаясь к нам, но, увидев цыган, тут же повернулся ко мне: – Паша, что стоишь? Вызывай милицию!
– Не надо милицию! Мы уходим, – ответил так и сидевший на ступенях старший цыган. Пришел в себя. Безумно захотелось его спросить, удар в печень или в челюсть его вырубил, но я понимал, что это из‑за адреналина меня колбасит, и что такие вопросы прилично воспитанные люди после драки не задают.
Лекса тут же перестал вырываться из рук Миши. Миша отпустил его. Выкидуха мгновенно куда‑то исчезла.
Гигант тяжело поднялся, одним взглядом позвал за собой своих и начал спускаться вниз. Мишка и второй цыган послушно пошли за ним. Мы отошли в сторонку, давая им пройти, но и я, и Гриша бдили. Не первая в жизни драка, проигрывать всегда обидно. Можно на словах сказать, что драка все, закончена, но только лишь для того, чтобы усыпить бдительность оппонента, и снова неожиданно напасть.
Мишка спускался, глядя себе под ноги, Лину игнорировал. А она вдруг поднялась и разрыдалась ещё сильнее.
– Миша! – протянула она к нему руки, но он уклонился и поспешил вслед за своими. Вскоре внизу хлопнула входная дверь. Цыгане ушли.
– Ну, всё, всё – подошёл я к ней.
– Не тронут они тебя больше, – добавил, спускаясь к нам Гриша.
– Обязательно было их так? – закричала на Гришу Лина.
Вот тебе и спасибо. Впрочем, кто удивлен? Я удивлён? Спасая женщину, даже когда она кричит на своего парня, а тот ее бьет, нужно всегда быть готовым к тому, что вовсе не парень будет признан ей виноватым…
– Ты уж определись, – остановил я её. – Хочешь ты со своим цыганом жить или нет.
– Я в колхозе жить не хочу‑уу! – разревелась опять Лина.
– Так… Давай‑ка с лестницы уйдём.
Меня меньше всего волновало, чего она сейчас хочет. Меня больше заботил наш конфликт с цыганами. Сейчас‑то они не рискнули с нами связываться, на нашей территории, учитывая, что тетя тут Миши живет, и при таком количестве свидетелей. А где гарантия, что они не захотят ответить в других условиях? Как там – отвертка в печень – никто не вечен…
Подтолкнул Лину к себе в квартиру, позвав взглядом за собой Гришу. Соседи начали расходиться.
– Если нужен буду, я дома, – многозначительно проговорил Иван, пропуская впереди себя в свою квартиру Ксюшу.
И только тут я заметил растерянного Мартина.
– Ну, ты чего? – улыбнулся я ему. – Всё нормально. Заходи, – махнул я ему рукой, приглашая вернуться в квартиру.
– Это нормально? – ошарашено спросил он, показывая на лестницу, где только что на его глазах развернулось наше эпическое сражение за прекрасную даму.
– Привыкай, – усмехнулся Гриша. – Но если хочешь жить скучно, мотай обратно в свою ГДР. У нас по‑всякому бывает.
– Так. На чём мы остановились? – попытался я сформулировать беспокоящие меня мысли.
– Мы за пивом с Мартином собирались, – напомнил Гриша о главном.
Ну да, он, считай, с войны недавно вернулся. Для него цыгане с выкидухами банальщина на фоне свистящих рядом пуль в Йемене…
– Нет, я сейчас о другом, – задумчиво проговорил я. – Боюсь, что это не конец, – внимательно посмотрел я на Лину. Она тихо плакала, а после моих слов опять разрыдалась. Заметил, что у нее и на плечах расплываются синяки, тащили ее против ее воли изо всей силы, не стесняясь. Ну да, понять можно, что так сопротивлялась, кто же в колхоз из Москвы уехать добровольно захочет… Но о чем она думала, затевая эту свадьбу? Что маманька ее, достаточно жесткий человек, не устроит ей какой‑нибудь вот такой сюрприз?
