Роковое завещание

– Точно. Есть непринятый. Дим, ты извини, маму сильно выбил поход к юристу. Она всю эту историю с домом очень болезненно воспринимает. Я ее домой отвез, успокоил, лекарство дал, посидел немного, а потом решил в офис не возвращаться. У меня дело небольшое было. Личного характера. Я решил его закрыть, пользуясь возможностью.

– То бишь, моим отсутствием, – Макаров рассмеялся, потому что Гордеев на работе выкладывался полностью, и если не приехал в офис, значит, вполне мог позволить себе это без вреда для дела. – А твои дела личного характера как, симпатичные?

Гордеев смотрел непонимающе, но потом лицо его прояснилось.

– Нет, я не у женщины был, Дима. Вернее, у женщины, но встреча носила исключительно деловой характер. Точнее, не было никакой встречи. Я ее дома не застал.

– Да ладно тебе оправдываться. В любом случае меня это не касается, – пожал плечами Макаров.

Убедившись, что приключившийся пожар особого ущерба не нанес, и поставив себе зарубку на память – обдумать тревожный звоночек, поскольку поджог – дело серьезное, Макаров уселся за руль и терпеливо дождался, пока заместитель взгромоздится рядом.

– С домом‑то чего? – Дмитрий, разумеется, был в курсе неприятностей, нежданно‑негаданно свалившихся на голову Гордеева. – Помощь нужна?

– Да разберусь, – сообщил заместитель мрачно. – Все нужные шаги мы уже предприняли, так что, думаю, скоро эта история благополучно закончится, не нанеся никакого ущерба. Единственное, маму жалко. Она переживает.

– Из‑за дома?

– И из‑за дома тоже. Мы двадцать лет в нем прожили. Привыкла она к нему. Но дело не только в этом. Ты же знаешь мою маму. У нее обостренное чувство справедливости. Она считает, что если завещание настоящее и дед действительно собирался оставить все Ренате, то идти против его воли аморально.

– Тогда зачем вы наняли адвоката?

– Чтобы убедиться, что завещание подлинное и воля деда действительно была такова. Согласись, есть что‑то очень странное в том, что оно всплыло почти через четверть века.

– То есть Татьяна Михайловна не против отдать Ренате дом?

– Если получит подтверждение, что дед действительно этого хотел, то да.

– А ты?

– А я считаю, что тут что‑то нечисто, – вздохнул Гордеев. – Кроме того, первое время после смерти деда я был убежден, что и с его смертью тоже что‑то не так.

– То есть? – не понял Макаров. – Он же вроде от инфаркта умер?

– Скоропостижно скончался от сильного сердечного приступа. Вот только проблем с сердцем дед никогда не имел. Он за неделю до смерти прошел обследование в больнице, показавшее, что он совершенно здоров.

– Твой дед был уже немолод. Пережил потрясение, связанное с потерей сына, жена у него была на много лет моложе, так что нет ничего удивительного, что у него не выдержало сердце. И случиться это могло в любой момент.

– Да. Именно так все тогда и решили. Я настаивал на проведении токсикологической экспертизы, но меня никто не слушал. Еще бы, кто я тогда был, мальчишка восемнадцати лет. А потом я в армию ушел. Мама в права наследования за меня вступала. По доверенности. И в дом переезжала тоже без меня. А когда я вернулся, все уже быльем поросло. Даже Рената успела снова замуж выйти. И до недавнего времени никто эту историю не вспоминал. Вот как бывает.

– И что изменилось?

– Не знаю. Вся эта муть с внезапно всплывшим завещанием заставила меня в мыслях вернуться к тем событиям. И теперь я уже который день не могу отделаться от мысли, а что, если деда убили?

– У любого преступления всегда есть смысл, – сказал Макаров, подумав. – Если твоего деда убили ради наследства, то странно, что основная наследница и одновременно подозреваемая, которая могла теоретически подсыпать или подлить твоему деду какой‑то яд, ждала более двадцати лет, чтобы заявить о своих правах.

– Ну, теоретически нам с мамой не пришлось ждать двадцать лет. Мы оказались основными выгодоприобретателями, получившими после смерти деда дом и значительные для нас на тот момент деньги. Я после армии на них образование получил, да и жили мы безбедно до тех пор, пока я зарабатывать не начал. Так что в глазах той же Ренаты преступниками могли выглядеть мы.

– И именно поэтому ты настаивал на токсикологической экспертизе. – Макаров засмеялся.

– А может, я подозрения отводил. В общем, не знаю почему, но внутреннее ощущение какое‑то гадостное. Как будто случиться должно что‑то. Нехорошее.

Макаров искоса посмотрел на своего заместителя, который раньше никогда не давал повода подозревать себя в излишней чувствительности. Впрочем, он по себе знал, каково это, когда встревоженная интуиция не воет сиреной, а проявляется холодком, сбегающим вдоль позвоночника. Никогда она не бывает напрасной. Никогда!

– Ладно, Саша, прорвемся, – проговорил он, из‑за усталости и начинающейся простуды чуть рассеянно ощущая собственный подобный холодок. – Приехали. Извини, что дернул посредине ночи. Иди, досыпай.

– До завтра, Дим, – ответил Гордеев, – точнее, уже до сегодня. Ты во сколько в офис приедешь?

– Попробую немного поспать, – признался Макаров. – Так что очень рано не ждите. Но часам к одиннадцати обещаю быть.

– Лады.

Когда Макаров вернулся домой, Лена, разумеется, спала. В груди ощущалась противная тяжесть, словно легкие забило снегом. Нет, если он заболевает, то нельзя заразить Лену и детей. С легким сожалением оглядев контуры стройного тела под одеялом, к которому очень манило прижаться, он повернулся и вышел из спальни, ушел в гостевую комнату, не раздеваясь, улегся поверх покрывала, потянул на себя плед, укутался и тут же заснул.

 

Глава вторая

 

Оперативная группа приехала на место довольно быстро. Войдя в комнату, Евгений Макаров окинул взглядом открывающуюся картину, кивнул эксперту, который присел, проверяя пульс.

– Ориентировочно мертва со вчерашнего вечера, не позднее, – сообщил тот, после чего защелкал фотоаппаратом.

– Женя, еще раз объясни, как ты здесь очутилась.

Евгения Волина терпеливо повторила свой рассказ. Ей совсем нечего было скрывать. Ну, почти.

– Евгений Михайлович, жертва – Максимова Рената Николаевна, 1974 года рождения. Мы ее паспорт нашли, фотография совпадает, – доложил один из оперативников.

– Хорошо. Работайте, ребята. Во сколько ты вчера с ней разговаривала?

– Около шести. Может быть, минут пятнадцать седьмого. Точнее можно в телефоне посмотреть.

– Посмотри, – попросил Макаров Женю.

Она послушно достала из кармана телефон. На мгновение пальцы замерли, нащупав то, что нужно скрыть.